— Каким? Я не могу догадаться.
— А это как раз нечто очень важное… То, чему была посвящена вся наша работа… Вы все еще не догадываетесь? Труба! С помощью индукционного прибора я отыскал ее эхо и пошел по этому следу… он и привел меня к Белому Шару. Сферическое пространство искривляет только световые лучи, но не материальные предметы.
— Как это просто!
— Верно? Мы связались веревкой с инженером… он остался снаружи сферического пространства, а я вошел в него и обнаружил там Осватича. Любопытной было зрелище, — прибавил Лао Цзу помолчав. — Веревка тянулась от меня и вдруг в воздухе оборвалась посередине.
— Как посередине?
— Ну, а где же, по-вашему?
— На границе…
— Границу сферического пространства нельзя увидеть. Сейчас нарисую еще и то, что увидели мы с Солтыком, когда соединявшая нас веревка пересекла в какой-то точке границу сферического пространства. Вот так было в действительности,
а так видели ее мы: он извне, а я изнутри.
— Поразительно! — заметил я.
— Дело привычки. Это не удивительнее, чем увидеть ложку как бы преломленной, если опустить ее в стакан с водой.
— А зачем вы связались веревкой с Солтыком? — спросил я. — Разве труба не могла вас вывести так же, как и привела?
— Могла, — равнодушно отозвался физик, — но я боялся потерять сознание. Температура все время повышалась.
— Где вы разорвали скафандр? И, профессор, — вырвалось вдруг у меня, — я видел вас входящим в воду! О, это было!.. — у меня не хватило слов.
— Конечно, она была горячая, — произнес Лао Цзу. — Итак, мы обсудили кое-какие явления, которые нам пришлось наблюдать. Позволю себе воспользоваться Примером профессора Арсеньева. Он сравнил нас с муравьями, попавшими внутрь пишущей машинки. То, о чем мы до сих пор говорили, было только некоторым объяснением действий самой машинки, но мы ничего не узнали о гораздо более важной вещи: о том, кто пишет на этой машинке и что он пишет. Я был бы рад, если бы профессор Чандрасекар поделился с нами своими выводами, так как именно он завершил это дело.
— Которое начали вы, — заметил математик.
— Которое мы выполнили вместе, — возразил Арсеньев, — ибо каждый из нас делал то, что ему положено.
Чандрасекар стал перебирать лежавшие перед ним снимки и бумаги, пока не нашел дважды изогнутую кривую, ту самую, которую несколько часов назад я видел на экране «Маракса». Глядя на нее, он заговорил:
— В основе Белого Шара должен лежать вакуумный ускоритель, в котором атомы приобретают почти световую скорость. Согласно закону преобразования Эйнштейна создаются огромные массы, — они-то и служат источником гравитационного поля. Для получения этих масс нужна энергия в количестве миллиардов киловатт. Она поступает в Белый Шар по одиннадцати трубам, в каждой из которых ток имеет свой особый ритм. Я напоминаю об этом, чтобы подчеркнуть, что без «Маракса» мы не разобрались бы в анализе колебаний. Теперь мы знаем, что каждый цикл деятельности Белого Шара длится двести девяносто шесть часов и состоит из двух основных фаз. В первой, положительной, возникшее тяготение прибавляется к тяготению планеты. Во второй фазе, отрицательной, тяготение Белого Шара вычитается из тяготения Венеры. Как вы видите, каждая фаза слагается из целого ряда меньших зубцов… Мы прибыли сюда в то время, когда напряжение поля было положительным, но уже значительно ослабело, а неприятности, испытанные нами, были вызваны вот этим небольшим подъемом кривой.
Все склонились над столом, вглядываясь в место на снимке, указанное математиком, а он продолжал:
— Хуже было бы, подлети мы к Венере в период отрицательной фазы… Человек, например, приближаясь к шару, перестал бы притягиваться планетой, мог взвиться кверху, как воздушный шар, и улететь в межпланетное пространство… Но не в этом дело. Все это, по словам коллеги Лао, относится лишь к объяснению работы машинки. Самое важное сейчас — ответить на вопрос: что может означать этот сложный цикл гравитации, продолжающийся двести девяносто шесть часов, по окончании которого все колебания и пики начинают повторяться с самого начала? Каково может быть назначение, какой смысл скрывается в этих мощных толчках энергии?
Математик приостановился. Затем, постукивая при каждом слове пальцем о стол, продолжал:
— Сами по себе явления, вызванные Белым Шаром, не могут поразить или удивить нас, исследователей и ученых. Поражает и удивляет нечто совсем другое: все это не имеет никакого смысла и ни для чего не предназначено.
Я почувствовал, как у меня сжимается сердце.
— Что… что вы хотите сказать, профессор? — спросил я, невольно понижая голос.
— Только то, что сказал. Я не могу добавить к этому ни единого слова.
— Но позвольте, я не понимаю, почему создание такого полюса тяготения не имеет никакого смысла? Может быть, мы на Земле не сооружали их, но…
— Вы меня не поняли, — заметил физик. — Мы знаем, для какой цели можно устроить полюс тяготения. Я подразумеваю взлет космических кораблей.
— Но ведь Белый Шар…
— Позвольте мне докончить. Мы на Земле пользуемся ракетами, которые движутся атомной энергией. Возможно, что после катастрофы, постигшей высланный на Землю корабль, обитатели Венеры решили использовать другой способ: они захотели бороться с тяготением с помощью тяготения же!
— Каким образом?
— Объяснения завели бы нас слишком далеко. Достаточно сказать, что их метод можно фигурально назвать «высверливанием дырки» в поле тяготения, окружающем планету. Вы знаете, что электрический заряд можно нейтрализовать другим зарядом, обратным по знаку?
— Конечно.
— Так вот, они уничтожали в одном месте силу тяготения планеты с помощью искусственно созданного тяготения, направленного в противоположную сторону. Благодаря этому для взлета в межпланетное пространство достаточно было минимальной энергии.
— Ну вот видите, — сказал Осватич, а я добавил:
— Значит, у Белого Шара была цель, да еще самая определенная! Почему же профессор Чандрасекар говорит, что…
— Может быть, когда-нибудь и была, — ответил математик, выразительно подчеркивая каждое слово, — но теперь ее у него нет.
— Но почему же, ради бога?
— Мне понятен автомат, который переводит стрелки и передвигает семафоры перед приближающимися поездами, — произнес Чандрасекар, устремив на меня пристальный взгляд; — но мне непонятен автомат, который не служит никому и ничему.
— Что?.. Как это понять?
— Очень просто. Шар периодически создает поле тяготения, которым нейтрализуется притяжение планеты… и больше ничего. Это совершенно бесполезно. Совершенно! Нет никаких межпланетных кораблей, нет ни малейшего признака, что их собираются высылать. Есть только мощная катапульта, которая, затрачивая огромные количества энергии, периодически открывает пространство и… не выбрасывает ничего!
