– И как долго комплекс может обойтись только этим источником кислорода? Если, к примеру, установки электролиза из строя выйдут.
– Ну, теоретически часов тридцать – сорок, – подергал себя Глеб за ухо. – Но чтобы все четыре одновременно сломались – это из области фантастики.
– Мы рождены, чтоб сказку сделать былью, – процитировал Матвей всплывшую из глубин памяти присказку и ввел последнюю команду в управляющий чип.
– БИК[8] -023 готов к работе, – мелодично раздалось у него в ухе.
Комплекс «Голиаф» стал плодом совместных усилий военных лабораторий Федерации и Японии. Основу экзоскелета костюма, скроенного из кермапласта, способного поглощать кинетическую энергию пули или осколка, составляли графеновые ленты, реагирующие на точечные разряды электричества. При необходимости атомы углерода собирались в алмазной прочности «кости» или рассредоточивались, позволяя бойцу чувствовать себя словно в обычном плаще или куртке. Энергопитание обеспечивали три литий-воздушные батареи. Находясь внутри «Голиафа», оператор мог поднимать тяжести весом в сотни килограммов, пробивать рукой или ногой кирпичные стены. По всей поверхности костюма были разбросаны разнообразные кармашки и нашлепки, хранящие в себе массу необходимого для современного борца с терроризмом оборудования. В шлеме размещался двухсотграммовый микроконтроллер, а управление всеми возможностями комплекса осуществляла специально разработанная боевая программа с зачатками искусственного интеллекта.
Последние несколько дней Матвей тестировал усовершенствованную модель костюма на полигоне «Japan armored systems», ответственной за вооружение «Голиафа». После окончания испытаний он должен был вылететь на базу чартерным бортом Министерства обороны, но упросил Минуш разрешить заскочить на денек в гости к брату. Брать с собой комплекс в гражданскую поездку, естественно, было строго запрещено, но Минуш знала, как трепетно оперативники относятся к костюмам, подогнанным индивидуально под каждого из них долгими упорными тренировками. Матвей не доверил бы его перевозку даже родному брату, случись тому обладать соответствующими допусками.
Матвей достал каплевидный порт-коннектор, подсоединил к интелкому Глеба.
– Скачать техническую документацию по комплексу, – отдал он команду. Глеб даже не повернул головы. Датчики «Голиафа» считывали голос непосредственно с голосовых мышц, так что любой непосвященный услышал бы вместо четких команд лишь невнятное негромкое бурчание.
– Начинаю поиск. – По тактик-забралу побежали столбики цифр и символов загружающихся пакетов информации. Можно было лишь возносить осанну неведомым богам за интелком, да не простой, а главного инженера комплекса, с доступом к любой трубе или техническому колодцу «Тикси-2». Хотя нет. Радоваться, прежде всего, следовало тому, что у Матвея вообще под рукой оказался «Голиаф».
– А это еще что?! – воскликнул Глеб, уставясь на экран.
– Что там? – повернулся к нему Матвей.
– От нас… вернее, из комплекса идет передача видеосигнала по открытым каналам. Смотри. – Глеб развернул монитор, и Матвей сглотнул внезапно пересохшим горлом.
С экрана на него смотрело лицо мужчины лет тридцати, светловолосого, со свинцово-льдистыми глазами, узкими губами и острыми, как лезвие топора, скулами. Глядя прямо перед собой, он четко выговаривал слова, словно вырубая их резцом в камне:
– …а также принятие национальными законодательными органами государств – членов ООН в течение семи дней изменений в конституционные законы, закрепляющие основы управления на принципах велаят-е-факих[9] и преемственности имамов. В качестве обеспечения этого требования все государства, обладающие ядерным потенциалом, в течение двух суток обязаны передать коды доступа к средствам доставки боезарядов в распоряжение «Искр Единого». В противном случае весь запас ингибиторов, хранящихся на складах «Тикси-2», будет закачан в буровые вышки комплекса. И тогда – да смилостивится Аллах над всеми неверными и правоверными. В случае попытки штурма или уничтожения комплекса ингибиторы будут закачаны без предупреждения. Бисми-Лляхи-р-рахмани-р-рахим[10].
Лицо светловолосого застыло, его сменила заставка медленно наплывающих на зрителей полумесяца и звезды, чтобы через пару минут снова продемонстрировать его же.
– Сегодня, двадцать пятого шахривара 1429 года солнечной хиджры[11], истинными муджахидами захвачен глубоководный производственный комплекс «Тикси-2». Этот акт совершен нами во имя истинной веры и царства всеобщей справедливости, обещанного Аллахом всем правоверным. Воистину, дети веры, сегодня для всех настал киямят[12]…
– Выключи, – сказал Матвей.
– Так ведь он… это же… – Глеб растерянно смотрел то на экран монитора, то на брата.
– Sapienti sat[13]. – Матвей поднялся, походил по каюте, остановился перед Глебом. – Расскажи лучше, что это за зверь – ингибиторы и что будет, если их закачать в буровые вышки?
– Армагеддец будет, – сказал мрачно Глеб после недолгого молчания. – Ты знаешь, что мы тут вообще добываем?
– Ну, газ вроде?
– Газ. Только какой газ? Вернее, в каком виде. Здесь, – ткнул Глеб рукой куда-то вниз, – лежит четверть мировых запасов гидратов метана. Если отбросить терминологию – это соединение воды и метана, которое из-за высокого давления и низкой температуры образует нечто вроде спрессованного снега. Чтобы добывать из него газ, его надо отделить от воды. Ингибиторы – реагенты, которые плавят этот «снег», высвобождая метан. А вода создает дополнительное давление, выталкивающее газ вверх и облегчая добычу. Ингибиторы мы закачиваем очень аккуратно, за смену используем не больше ста килограммов, потому что один кубический метр «снега» дает сто шестьдесят кубометров газа. А теперь представь, что будет, если закачать туда все наши запасы – а это несколько сотен тонн. У нас под ногами разверзнется настоящий метановый вулкан. В океан, а затем и в атмосферу, вырвутся десятки миллиардов кубометров газа. И это – только верхушка айсберга, поскольку самое вероятное, что такое извержение запустит самоусиливающийся процесс распада гидратов, что-то вроде цепной реакции. И сколько тогда выйдет на поверхность метана – ведомо одному Богу. И наши ингибиторы послужат спусковым крючком.
– Последствия? – коротко спросил Матвей.
– Не знаю. – Глеб повел плечами, как будто ему стало зябко. – Я ведь не специалист, просто интересовался этим вопросом. Но все гипотезы, с которыми я знаком, одна другой краше. Парниковый эффект – настоящий, а не выдуманный этими чудилами из Гринпис, и большая часть Земли будет представлять Сахару. Огненный шторм, если концентрация метана в воздухе превысит десять процентов: тогда он может воспламениться от любой молнии. Смог и пыль от огня уйдут в верхние слои атмосферы и на несколько лет затемнят ее. Тогда там, где выращивали ананасы и бананы, будут охотиться на белых медведей. В общем, при любом раскладе планете придет большой песец. Не знаю, кто эти ублюдки, но пришли они по очень правильному адресу. Но насколько же надо быть нечеловеком, чтобы осмыслить залежи гидратов как ствол у головы человечества? А может, наоборот? Надо быть сверхчеловеком?
