Пустыня – красная и палящая – вновь расстилалась перед ними. Порывы ветра то тут, то там ненадолго закручивали в воздухе столбики пыли, а потом развеивали облачками, словно надоевшие игрушки.
– Ничего не видно, – Серега опустил подзорную трубу и потер покрасневший от напряжения глаз. – Горизонт свободен, гражданин начальник.
– Вы здесь были? Жернов отсюда уходил? – спросил Никита Алексея.
– Вроде здесь, – пожал тот плечами. – Да нет, точно здесь. Я вот это дерево хорошо запомнил. Вика, скажи!
– Верно, – подтвердила она. – Я тоже хорошо помню это дерево.
Древесный гигант, на который указали они оба, действительно трудно было позабыть, увидев единожды. Ствол в четыре обхвата возносился в небо на высоту пятнадцатиэтажного дома. Мощные узловатые ветви закрывали от солнечных лучей едва ли не полгектара почвы.
– Вот я на него и залезу, – сказал Серега. – Сверху виднее будет. Никита, помоги!
Он вскарабкался на первый сук, подтянулся выше и пропал из вида, скрытый сплетением ветвей и листьев. Некоторое время сверху раздавалось его кряхтение, потом наступила тишина.
– Вижу! – услышали все его крик. – Точно вижу!
– Что там? – крикнул Никита.
– Блестит что-то… Далеко, отсюда не разобрать. Но идти нужно на пол одиннадцатого от солнца. Никита, засекай направление! Я спускаюсь!
Никита прицелился своим игрушечным компасом и подождал, пока Серега спрыгнул рядом с ним на землю.
– Туда? – показал он.
Серега взглянул на компас, потом на горизонт.
– Как раз так. Сильно не ошибемся и мимо не пройдем. Вперед, господа!…
Границы леса, за которой начиналась пустыня, они достигли незадолго до полудня. Перед началом самого трудного перехода Никита предпочел бы устроить отдых до рассвета следующего дня, но, к его удивлению, этого предложения никто не поддержал. Даже Вика, казавшаяся уставшей больше остальных, хотела продолжать путь немедленно. Близость цели их похода – относительная близость – придала им новые силы.
Наверное, по привычке они сохраняли прежний порядок передвижения: Серега шел первым, Алексей замыкал колонну. Шли молча, экономя силы. Зной лился с небес, жаром пылала почва. Крохотные кустики пустынных растений не шелестели, а скрежетали иссохшими стеблями под порывам ветра. Никита начал было считать шаги, но сбился в начале второй тысячи. И все же настал момент, когда, обернувшись, он уже не увидел леса. Только вершина дерева-гиганта все еще торчала из-за горизонта, словно обгорелая спичка.
– Эй, стой! – услышал Никита хриплый выкрик Алексея. – Смотрите!
Удивительно, что ему удалось разглядеть этот темный холмик на ровной как стол красной почве шагах в пятистах справа. Сергей навел подзорную трубу, некоторое время всматривался, а потом с невнятным возгласом бросился туда.
Лежавший на земле человек казался не просто мертвым, а высушенным яростью солнца до последней капельки влаги. Сожженная кожа на обнаженных частях тела свисала лоскутами, но когда тень подбежавших людей упала на его лицо, веки умирающего медленно поднялись, открыв тусклый, невидящий взгляд.
Серега опустился на колени и начал осторожно лить воду из пластиковой бутылки в черную щель рта. Человек сделал глоток, закашлялся, глотнул еще и еще, со свистом выдохнул воздух и вновь зашелся в приступе кашля. Ленка с Катей, поддерживая голову, приподняли его за плечи, что удалось им удивительно легко, потому что эта плоть почти не имела веса. Взгляд несчастного стал более осмысленным. Рука шевельнулась, оторвалась от земли и бессильно упала, не закончив движения. Он зашевелил губами, видимо, пытаясь что-то произнести, однако распухший язык и голосовые связки отказывались ему повиноваться.
Лохмотья, в которые был облачен полумертвец, когда-то были одеждой. Точно такой, какую носили и Никита, и Серега, и Алексей. Он тоже пришел сюда из их мира.
– Ну и что мы с ним будем делать? – спросил Алексей.
– Думаю, нужно возвращаться, – сказал Никита. – Отнесем его в деревню, может, старички ему помогут, они люди не вредные.
– Да он не доживет, – фыркнул Алексей.
– Ты что, доктор? – разозлился Серега. – Тогда что ты предлагаешь? Бросить его здесь?
– Если и так ясно, что мы ничем не сможем ему помочь… – начала Вика и смолкла на полуфразе.
Умирающий снова открыл глаза, лицо его исказилось от усилия. Он протянул руку, показывая в ту сторону, куда они шли.
– Там… – выдохнул он, – там…
Его взгляд сделался осмысленным, он словно умолял или предупреждал.
– Что там? – наклонился к нему Серега. – Кто вы? О чем хотите сказать?
– Остаться… нельзя… бежать… я не сумел…
Зрачки его внезапно остановились, глаза начали медленно стекленеть. Он сумел сделать еще несколько судорожных вздохов и затих навсегда.
– Я же говорил, – пробормотал Алексей и тут же отвернулся под устремленными на него гневными взглядами. – Надо бы его закопать…
Топориком и ножом они вырыли в твердой почве неглубокую могилу и положили туда умершего.
– Хотел бы я знать, о чем он хотел нам поведать, – проговорил Серега.
– Дойдем – сами увидим, – пожал плечами Никита.
– А мне туда идти отчего-то совсем расхотелось, – сказала Ленка.
– И мне, – поддержала Вика.
– Выбор у нас есть, – пожал плечами Никита. – Можем вернуться и начать строить свою деревню. Этого вы хотите?
– Я хочу домой! – огрызнулась Ленка.
– Тогда пошли вперед. Ничего другого я предложить не могу.
– Пошли, девушки, – сказала Катя. – Мы только понапрасну теряем время. И силы…
Они отошли довольно далеко, когда в небе появилось несколько черных точек, быстро увеличивающихся в размерах. Летающие ящеры некоторое время низко кружили над свежей могилой, а потом, словно по команде, спланировали на землю.
– Доберутся ведь до мертвеца, стервятники, – хмуро предположил Серега.
* * *
Конечную цель маршрута они увидели в середине третьего дня пути. Вначале она выглядела просто небольшой серой выпуклостью, слегка возвышающейся над горизонтом, но на закате внезапно вспыхнула, засияла ослепительным блеском. Свечение длилось минут пять и внезапно исчезло, а утром повторилось снова. С каждым их шагом маяк медленно рос в размерах, обретая все более ясные очертания. С этого расстояния он совершенно не напоминал творение разума и казался одинокой скалой, монолитом серого камня посреди пустыни. Щадя женщин, двигались они медленно, с частыми привалами и вряд ли преодолевали за день более двадцати километров. Так или иначе, когда устраивались на очередную ночевку, стало очевидно: следующий переход станет последним. Впрочем, и Серега, и Никита, и Алексей чувствовали себя измотанными ничуть не меньше. Пустыня неумолимо высасывала из них энергию жизни. Ночи приносили некоторое облегчение, жаль, что короткого отдыха от заката до рассвета не хватало для восстановления сил. Им удавалось – лишь очень ненадолго – забыть о смертельной усталости.
