новом уровне технологий – ни с чем подобным я не сталкивался.
Наноиды удалили часть оболочки мозга человека, и выяснилось, что черные импланты снаружи головы заходили глубоко в череп через уши, ноздри и глазницы. Дальнейшее вскрытие показало, что импланты делились, разветвлялись, превращались в микроскопические нити. Проникали глубоко в мозг, соединяясь с сетью имплантатов. Цивилизация машин была озабочена лишь тем, чтобы выслеживать, проникать и, а затем вторгаться в мозг человека. Серебристое плетение имплантированной в мозг сети, структурно идентичной нейронной сети мозга, мерцало, отображая интенсивный обмен сигналами. Импульсы шли от искусственных нейронов к нейронам, созданных природой.
Я пытался сконцентрироваться на архаической, доставшейся людям от далеких предков области мозга. Внутреннее ухо ощущало постоянное давление слухового импланта – а глаза воспринимали кружащийся мир через видеоимплант. Архаичная нервная система человека могла разрешить несоответствие общего восприятия только одним вариантом образом, который возникал в голове.
Можно было стереть архаичную связь, переписать базовую структуру – но это оказалось труднее, чем казалось. Предсказать все изменения не получится. Но при временном отключении имплантов побочными эффектами можно было пренебречь. Я проделывал подобное тысячи раз, побочные эффекты возникали крайне редко.
Разумеется, я не собирался отказываться от имплантатов. Но это будут совсем иные устройства – непохожие на те, которые вживил мне Кион, а затем любезно удалил Маду.
Под поверхностью лежали слои памяти, наноструктуры. Все было открыто для изучения. Чтобы уцелеть в новом мире, нужно использовать только передовые технологии машин.
Мне приходилось постоянно заходить в мастерскую на нижние этажи нонокса. Там велась торговля механизмами, которые не прошли контроль безопасности. Каждый из них мог содержать вирусный код, который был способен взломать код защитного поля нонокса.
Список того, в чем я нуждался, был бесконечным: портативные генераторы, инструменты, начиная от лазерных фрез и до нано-ключей, переносные и настольные нано-сканеры и доступ в файлы военных данных, наноструктуры и портативные коммуникационные единицы.
Никто не мог предположить, когда человеку удастся научиться контролировать коды наномашин. Без этих кодов люди никогда не смогут приблизиться к пониманию того, что представляют собой наноиды – следующее звено в эволюционной цепочке человека.
Бессмысленно уходило время в ожидании необходимых устройств. Но надо было ждать. Впрочем, разве не бессмысленна была вся жизнь маленькой человеческой колонии? Сохранить себя и продолжить себя же в потомстве – главнейшая и, по сути, единственная цель, которая была у человека в прошлом. Люди в ноноксе пытались жить. Но через два–три поколения придется вести генетические карты и следить, чтобы не было вырождения, подбирать пары по генетической целесообразности. Но теперь мир человека соседствовал с миром машин. Человечество никогда снова не будет привязано только к одному миру…
Люди вокруг были серьезны. Теперь выражение страха никогда не сходило с их лиц. Большинство людей старались держаться от наноидов подальше, опасаясь, что машины залезут к ним в мысли? Людям следовало быть осторожнее…
Ни для кого никогда не было секретом, что имплантаты меняли человека. Причем не только в физическом, но и в психическом плане. Немотивированные вспышки гнева становились нормой жизни. И жизнь человека продолжала меняться.
Целые страницы истории планеты, записанные в цифровом виде, были стерты или погублены эпидемиями, искусственно запущенными машинами. В таких случаях оставалось рассчитывать лишь на человеческую память – но это не самое надежное хранилище информации. Времена менялись, а люди пытались остаться прежними.
По своей природе наноиды являлись техническими устройствами, но их сущность находилась за пределами человеческого понимания.
Правила жизни в подземных базах ничем не отличались от законов выживания в Робобото – городе наноидов или в других ноноксах. Везде выживал сильнейший и хитрейший. Естественный отбор в самом примитивном своем виде. Более сильный всегда съедал слабого.
В подземном мире, в отличие от жизни наверху, выигрывал человек. Он все еще лидировал в гонке, где главным призом была его жизнь. Конкуренцию в этом забеге ему составлял только наноид…
После обслуживания партии наноидов я совершал еженедельную вылазку за питьевой водой. Рядом с базой протекал ручей, но я боялся, что он был загрязнен химикатами или нечистотами или выше по течению лежат трупы. А еще он мог быть отравлен. Лишить человека питьевой воды – отличный способ быстро от него избавиться.
Качество воды я проверял с помощью наноида, который погружал в воду тестер, заменивший ему одну из конечностей. Я смотрел, как наноид натужно скрипит, силясь удержать равновесие, нащупать точку опоры среди камней. Они же наноиды – а это значит, что они мыслящие существа.
Наноиды механически совершеннее нас, они обладают невероятно сильным интеллектом, но у них нет души. Нет ничего, кроме искусственных мыслей и воспоминаний. Импланты создавали виртуальный мир, существующий в воображении машины. Но для удобства работы с машинами, все импланты наноидов в нонксе обычно отключались
Если не зацикливаться на мелочах, воображение машин вскоре переставало раздражать. Иногда интересно пообщаться с новой моделью наноида. Человек слаб и не всегда следует доводам разума, слишком часто азарт пересиливает строгую логику.
Мне пришлось укрыться от дождя и ждать. Лучше не поливать импланты водой лишний раз. Кто знает на сколько хорошо их герметизировал случайный нанотехник.
Наноиды обладали голосовыми системами и были способны общаться с людьми, но все же не могли считаться разумными. Выпив воды, я сосредоточился на глубоком дыхании.
Вернувшись в нонкс я огляделся в новом убежище, которое должно было стать моим домом. Оно было не так велико, как предыдущее, но свет не достигал дальней стены, а высокий потолок тоже скрывался в темноте. Ровными рядами стояли длинные машины, причем одинаковых среди них не было. Ни огонька, никакого другого признака, что машины действовали. Голова прояснилась, но я знал, что еще не могу действовать, даже если почувствую, что уже пора. Мы все ждем команду.
– Ну, хорошо, – хрипло произнес я. – Что дальше?
Сначала не было ничего, кроме ровной серости, как на мониторе, настроенном на пустой канал. Затем пришли первые образы, похожие на отдельные фрагменты с бегущей пленки.
Все перемены, какие раньше пережило человечество, совершались веками. Однако сейчас изменялось не тело, но душа. По меркам эволюции перемена будет мгновенной, как взрыв. Она уже началась. Придется понять и примириться с этим: мы – последнее поколение человека разумного.
Возврата нет, и у того мира, который нам знаком, нет будущего. Со всеми надеждами и мечтами людей Земли покончено. Мы породили своих преемников, и трагедия ваша в том, что нам их не понять, их разум навсегда останется закрыт для нас.
Сейчас я должен рассчитывать не на надежды, а на собственные силы. Я думал и думал. Я улавливал не слова, не отчетливые мысли, а только ощущение страха. И эта эмоция временами была такой острой, что было ясно: тот, кто
