Фабер наконец понял, чем вызвана была необходимость его участия в десантной миссии и отчего эти воинственные зубастые монстры так легко смирились с его обременительным присутствием.
Все же он не мог удержаться, чтобы не спросить, знают ли панбукаваны о «торпедах Судного дня».
Оказалось, знают. И что? Это что-то меняет в их задании? Это вообще меняет хотя бы что-нибудь в предначертаниях судьбы?!
* * *
– Да простит мне мой гнев Тот, кто прощает и стирает все грехи!.. – Шерир снова начал закипать.
– Стоп! – пресек его излияния инспектор Ильвес, и теперь в его голосе звучал твердейший булат. – Две цели на орбите планеты – большие космические аппараты, потерявшие управление.
– Вижу, – нетерпеливо ответил Шерир. – Могу забрать в «ковш». Что дальше?
– Собственно, затем мы здесь и находимся. Это военные корабли эхайнов… полагаю, это слово ничего вам не говорит… у них разрушены системы управления и жизнеобеспечения. Вам надлежит переместить их на более высокую орбиту, желательно в тень большой станции, где они смогут безопасно дожидаться спасательных команд.
– Станция! – хмыкнул Шерир. – Если это станция, то я пери, добросердечная и прекрасная! – Ильвес покосился на него с недоумением. Он явно не знал, кто такие пери. – То, что ты называешь станцией, больше походит на планетоид. И, надеюсь, в твоих словах больше смысла, чем я услышал. Приступаю к захвату. Разворачиваю поле.
Шерир всегда чувствовал силовое поле как продолжение себя. Как собственные руки, внезапно простершиеся за пределы тральщика, набравшие космическую силу и космические размеры. Оттого-то всегда и сучил пальцами над пультом, словно разминаясь перед настоящим делом. В этом был его секрет, это и превращало его из обычного оператора, каких тысячи, в уникального, лучшего из лучших. Сам он своего умения объяснить не мог, да и не стремился. Памятуя о его невыносимом характере, никто не набивался к нему в ученики. Да и как такому научишь?..
У него только две руки. Но это поправимо. С помощью силового поля он может сотворить себе сколько угодно конечностей, любой формы и протяженности. Два военных корабля эхайнов… один лишь Всеведущий знает, кто такие эти эхайны… сущий пустяк. Он протянет к каждому из умирающих кораблей безмерную ладонь и всего лишь дождется, когда они сами туда лягут, подгоняемые неодолимой и неумолимой гравитацией. А уж после…
– Нет! – вдруг закричал Ильвес, что на него совершенно не походило. – Нет! Две малые цели прямо по курсу!..
Шерир не без труда вернулся к реальности.
– Малые… – пробормотал он с плохо скрываемым раздражением. – Где они… Вот эти? Зачем… что в них особенного? Тратить на них столько энергии?
– Да, они самые! – вопил Ильвес так, что срывался голос. – Вам понадобится много энергии! Вся энергия, что у вас есть!..
– Я не понимаю, – сказал Шерир. – Они такие маленькие… ловить их тральщиком все равно что комара половником – поймать сможешь, но измотаешься!
– Сайяд! – воскликнул Ильвес. И тут же поправился: – Простите… господин Сайяд… Это торпеды. Очень мощные. Их называют «торпеды Судного дня». Когда они взорвутся, здесь не останется ничего – ни кораблей, ни станции, ни даже, возможно, планеты. Это наша главная цель…
– Хорошо, я понял, – сказал Шерир озадаченно. – Слишком много слов, слишком мелкая цель, слишком сильный взрыв. Но почему тогда они до сих пор не взорвались?
Инспектор Ильвес внезапно улыбнулся. Зубов у него было много, все ровные и белые, как у игрушечной акулы. Он сдернул мовиды – глаза его, светло-серые, как пепел от костра, были наполнены весельем.
– Возможно, им нужен достойный соперник, – сказал он.
– Я достойный соперник, – согласился Шерир. – И если ты знаешь, о чем говоришь, то цель подходящая. Но, когда я их поймаю, они ведь все равно взорвутся, не так ли?
– Правильно, – кивнул Ильвес. – Следовательно, нужно их убрать с поля боя.
– Убрать, – машинально повторил Шерир. – Хорошо, я понял. А куда?
Ильвес, которому, как ни парадоксально, с каждым мигом делалось все веселее, показал большим пальцем куда-то за спину, в сторону пустого темного технического коридора.
* * *
– Это не поможет, – уверенно сказал легат Хештахахтисс. – При прочих обстоятельствах решение чрезвычайно удачное. Но не сейчас.
– Да, не сейчас, – согласился инженер Янахетаарору. – Что там у тральщика может быть… не больше пятнадцати мегахокингов. Вполне достаточно для астероидов и даже небольших планетоидов. Но связать сверхновую, даже не слишком большую, ему не удастся.
– Если только… – начал было легат Хештахахтисс. И замолчал, чтобы не нарушить словом гармонию тонких сфер. В системе понятий человечества это называлось бы «не сглазить».
– Они могут спасти всех, – быстро проговорил Янахетаарору. – Кроме самих себя. Торпеды все равно взорвутся, так или иначе.
– Это простой астероидный тральщик. На нем нет систем галактической ориентации. Поэтому кто-то, если провидение явит свою благосклонность, должен будет вытащить людей с разрушенного тральщика и вернуть домой.
– Небольшое суденышко. Совершенно готовое к марш-броску. С минимумом экипажа. И с очень прочным корпусом.
– Приятно иметь дело с понимающим собеседником, – удовлетворенно констатировал легат Хештахахтисс.
7. Каптор Хэнтауту растягивает удовольствие
Тони Дюваль впервые осознал, что такое настоящий страх смерти.
Он стоял, словно оцепенев, не имея сил двинуться с места, с трудом заставляя себя дышать. «Вот сейчас, – думал он, и мысли были простые и мелкие, как брызги. – Так же, как и капрал. Рядом с ним. Лицом в небо. И ничего больше. Никогда и ничего. Сейчас…» И только смотрел, забывши мигать, как страшный эхайн в безобразном своем переливчатом наряде неспешно приближается к нему со своим огромным страшным скерном.
Но вначале каптор Хэнтауту окинул беглым взглядом лежащего лицом к фальшивому синему небу капрала.
– Вот это дыра, – пробормотал он. – Не думал, что от скерна остаются такие пробоины.
Затем поднял глаза на Тони.
– Этелекх, – сказал он. – Ты, кажется, понимаешь разумную речь? Или так напуган, что можешь только молчать и гадить под себя? Ведь ты только что увидел, что тебя ожидает в конце охоты.
Тони ощутил, что больше не выдержит, и медленно опустился на землю. Голос эхайна казался ему чем-то вроде механического шороха колосьев церфесса – таким же неживым и чужеродным.
– Капрал был прав, – продолжал каптор Хэнтауту. – Мало чести в том, чтобы скрадывать дичь, которая даже убежать не способна. Ни чести, ни удовольствия. Поэтому я даю тебе полчаса на то, чтобы привести себя в чувство и хорошенько спрятаться. А потом я приду сюда снова и убью тебя. Впрочем, надеюсь, ты успеешь доставить меня к своим сородичам…
