Наконец Аркусов поднялся, сказал: — «Ну, мне пора» — и, прихрамывая, вышел из кабинета. Тюменев запер дверь за задвижку и подошел к племяннику. Лицо старого профессора было взволнованно, глаза пытливо искали глаза Турцева.
— Ну, что же? А ты? — воскликнул Тюменев.
Турцев посмотрел на профессора, улыбнулся и сказал:
— Конечно, я лечу с вами, дядюшка. Нельзя же отпустить вас одного в такое путешествие.
Тюменев молча, но крепко поцеловал Турцева, отошел, вздохнул с облегчением и сказал:
— Вот именно. Теперь за дело. Завтра мы с тобой летим в Ленинград. Мы должны готовиться к путешествию. Теперь я могу сказать тебе мой план. Мой друг академик Шипольский сконструировал изумительный аппарат для глубоководных экспедиций, так называемый автономный гидростат. Он может погружаться в самые глубокие места океана, выдерживать давление десяти километров воды. Представляешь себе, какая прочность аппарата? Прочнее межпланетной ракеты.
— Я решил, — сказал Тюменев, — что в гидростате удобнее всего совершить перелет, только немного переоборудовав кое-какие детали. Академик Шипольский выразил согласие, разрешение правительства получено.
Мы должны принять с тобой участие в переоборудовании гидростата. Придется гребной винт заменить реактивным гидравлическим двигателем и прочее.
Чтобы взять большие запасы продовольствия и освободить место для астрономических инструментов, я ограничиваюсь всего тремя участниками экспедиции…
— Кто третий? — спросил Турцев.
— Молодой ученый, ученик Шипольского.
Тюменев и Турцев уехали на другой же день, довольно долго отсутствовали, вернулись всего на три дня и, наскоро простившись, уехали снова — на этот раз навстречу всем неожиданностям необычайного путешествия на Бету.
Архимед сидит за небольшим столом возле окна, закрытого плотной синей занавеской. Лампа под матовым абажуром ярко освещает просторную каюту. На столе лежат груды бумаг, исписанных длинными рядами цифр. Лицо Архимеда сосредоточенно, между бровями залегла складка. Он вычисляет. Колонки цифр словно льются из карандаша все быстрее и быстрее.
Через три столика от него, в углу каюты, сидят двое: Иван Иванович Тюменев и «выходной» бортмеханик Сушков, плотный мужчина лет сорока. Он откинулся на спинку кресла в позе отдыхающего человека, посасывает коротенькую трубочку.
Выдался трудный полет. Притяжение звезды вызывало в атмосфере необычайные перемещения воздушных масс и словно изрыло ухабами воздушный путь. Сибирь не была видна путникам: огромный тяжелый самолет, приспособленный для слепого полета, шел на большой высоте. Его бросало, как ничтожную лодочку среди бурных волн океана. Даже привычный к капризам воздушной стихии Сушков неодобрительно покачивал головой и старался определить по раскачиванию своего тела положение самолета.
Приближался критический день — когда звезда подойдет к Земле на самое близкое расстояние. Приближались самые грозные времена. Тюменев перебирал в уме последние известия. В Северной Америке почти вся Флорида и весь бассейн Миссисипи были залиты водой. В Южной Америке бассейны Амазонки и Параны превратились в сплошное море. Спасательные отряды не успевали оказывать помощь. Приливная волна несла на себе деревянные дома, целые леса, зверей, коров, мулов. На низменных островах много народу погибло от наводнения. Во время же отливов огромные пространства покрывались толстым слоем жидкой, непролазной грязи, а в океанах, на мелководье, обнажалось дно. Из Новой Гвинеи в Австралию можно было бы дойти пешком, если б хватило времени до нового прилива. Суматра, Борнео, Ява и Малайка сливались в один материк. Появилось огромное количество новых островов. Вся поверхность Земли изменилась до неузнаваемости. Новые моря, реки, острова и полуострова то появлялись, то исчезали по два раза в сутки. Нарушилось железнодорожное, морское и воздушное движение. Гибли урожаи. Заносились илом поля. Разрушались плотины. Затоплялись приморские города. Обваливались шахты. Уже было отмечено несколько случаев падения летчиков в небо. И Тюменев волновался, как бы не случилась и с ними такая же история.
Архимед вдруг быстро поднялся, хватаясь за столы и стулья, пробрался в кабину летчика и крикнул над головой пилота Батенина:
— Критическая высота! Немедленно спускайтесь пикированием…
Амфибия начала метаться, как подстреленная птица.
Моторы самолета хрипели, стреляли и наконец замолкли. Настала тишина. Только едва слышно гудел мотор электростанции, но скоро замолк и он. Электрические лампы в каюте погасли. В кабине пилота они еще светились слабым накалом, переведенные на аккумуляторное питание.
В кухне повар, сидя на стене возле двери, шарил впотьмах — искал стенной шкафчик, где хранился парашют.
В радиорубке красным, тусклым накалом, как угасающие звезды, светились радиолампы. Привязанный ремнями к креслу радист Эдер, перегнувшись, ловил рукою болтавшуюся возле стены трубку телефона. Радисту хотелось спросить у Батенина, что случилось.
А тяжелая машина продолжала биться в судорогах, и не известно было, падает ли она вниз, висит ли на месте или же летит-падает вверх, в небо.
— Держитесь, профессор, за меня крепче, — сказал Сушков. — Мы на огромной высоте и, конечно, успеем добраться до парашютов и выброситься прежде, чем амфибия упадет и разобьется. Жалко машину!
— На Землю?! — отозвался Тюменев. — А может быть, мы падаем вверх. Совершенно не вовремя! Преждевременно! И как же это Батенин не усмотрел… Ведь сейчас как раз прилив. Барометрический максимум. Давно пора было снижаться.
— Не волнуйтесь, товарищ Тюменев, — торопил Сушков, не слушая астронома, — только идемте скорее. Поймите же, только парашют может спасти нас.
Тюменев вдруг расхохотался и ответил:
— Хотел бы я посмотреть, как вас будет спасать парашют в безвоздушном пространстве, когда вы будете падать с Земли на звезду.
Сушков побледнел:
— Неужели же и мы…
— Нас вырывают друг у друга звезда и Земля, — сказал Тюменев. — Из-за нас идет ожесточенная борьба двух сил притяжения. Кто победит?
— Но ведь мы свободно падаем, и падаем вниз, — возражал Сушков, — об этом можно судить и по положению машины-пике, и по ощущению легкости в теле.
— Как будто так, — ответил Тюменев, пробираясь следом за Сушковым. — Но не забывайте, что притяжение звезды путает все расчеты, все обычные представления и привычные ощущения… Вот если бы мне удалось увидеть хоть краешек не покрытого тучами неба, я смог бы сказать определенно, куда мы летим.
