Пол пристально поглядел на нее. Она сказала «предназначение», и он почувствовал, как это слово будто ударило по нему. Он ощутил вдруг в себе приступ злобы; глупая, пошлая старуха!
— Вы думаете, что я могу стать этим Квизатцем Хедерахом? — отчеканил он. — Вы сказали об этом, но вы ни одним словом не обмолвились о том, как я могу помочь своему отцу. Я слышал весь ваш разговор с моей матерью. Вы говорили так, будто мой отец уже мертв…
— Если бы мы могли что-либо предпринять для спасения твоего отца, то мы бы давно уже это сделали, — проворчала старуха. — Может, мы еще успеем спасти тебя. Это сомнительно, но возможно. Но для твоего отца уже ничего нельзя сделать. Когда ты поймешь мои слова и примешь их за непреложную истину, ты усвоишь урок настоящего Бене Гессерит.
Пол видел, как потрясли эти слова его мать. Он во все глаза смотрел на старуху. Как она могла сказать такое о его отце? Что заставляет ее так думать? В нем все кипело от негодования.
Но Преподобная мать уже обратилась к Джессике:
— Ты обучила его согласно пути — я вижу все признаки этого. На твоем месте я сделала бы то же самое — ну их к дьяволу, все правила!
Джессика кивнула.
— Теперь я предупреждаю тебя, — сказала старуха, — продолжай обучение, как начала. Внутренний голос подскажет ему свой путь безопасности. Положено хорошее начало, но мы не знаем, сколько всего ему еще понадобится… и что приведет в отчаяние.
Старуха подошла вплотную к Полу и посмотрела на него сверху вниз:
— Прощай, юноша! Надеюсь, тебе повезет. А если нет — что ж, мы еще и сами кое-что можем.
Она снова посмотрела на Джессику. Между ними мелькнула искра понимания. Потом она, не оглядываясь, вышла из комнаты, шелестя юбкой. И комната, и все, кто в ней находились, уже перестали быть предметом ее внимания. Но Джессика успела заметить слезы на ее морщинистых щеках. Эти слезы говорили об охватившем ее смятении больше, чем любые ее слова и поступки в этот напряженный день.
Вы уже читали, что Муаддиб не имел друзей своего возраста на Каладане — опасность была слишком велика. Но у него были прекрасные друзья среди учителей. Один из них — Гурни Хэллек, трубадур-воин. (Вы найдете его песни в этой книге, и, быть может, они полюбятся вам. Пойте их, пусть они станут вашими песнями) Имя другого — Зуфир Хават. Этот старый ментат, служивший герцогу и ведающий убийствами, внушал страх даже падишаху-императору. В числе друзей Муаддиба были также: Дункан Айдахо — мастер фехтования, доктор Веллингтон Уйе, озаренный светом знания, но ставший предателем. Его мать, леди Джессика, направила своего сына по пути Бене Гессерит. Отцовские чувства герцога Лето, скрытые в нем до поры, пробудились с рождением сына.
Принцесса Ирулэн. История детства Муаддиба.
Зуфир Хават вошел в классную комнату замка Каладан и молча запер за собой дверь. Сегодня он чувствовал себя особенно усталым. Как быстро промчались годы!.. Его нога ныла в месте ранения, полученного еще на службе старого герцога. Он служил уже третьему поколению этой семьи.
Оглядев комнату, залитую лунным светом, он заметил Пола, сидевшего за столом над разложенными бумагами и картами.
«Сколько раз я должен повторять ему, чтобы он не сидел спиной к двери!» — Хават сделал несколько шагов по направлению к мальчику.
Пол остался сидеть в прежней позе. Хават кашлянул. На луну набежало облако, и свет в комнате померк. Пол выпрямился и, не оглядываясь, сказал:
— Я помню, что сижу спиной к двери.
Хават выдавил на лице улыбку, прошел в глубь комнаты, остановился у стола. Пол поднял голову и посмотрел на старика: темное, изрезанное морщинами лицо, глаза, полные тревоги.
— Я слышал, как вы шли по дому, как открывали дверь.
— Но ведь так может войти любой!
— Я еще в состоянии отличить вас от любого.
«Может быть, он и прав», — подумал Хават. Это его служанка-мать, конечно, многому научила. Хотел бы я знать, что подумали бы об этом в ее драгоценной школе? Может быть, поэтому сюда и прислали старуху Проктора — наставить нашу дорогую леди Джессику на путь истинный?
Хават поставил стул напротив Пола и сел лицом к двери. Откинувшись на спинку, он изучал комнату. Внезапно она показалась ему незнакомой, видимо, потому, что вещи были уже отправлены на Арраки. Остались только стол и зеркало, возле которого висела вся изрезанная мишень, похожая на лицо старого солдата, побывавшего во многих сражениях. «И я, наверное, такой же», — подумал Хават.
— Зуфир, о чем ты думаешь? — спросил Пол. Хават взглянул на мальчика:
— Тебя печалит отъезд?
— Печалит? Чепуха! Жаль, конечно, расставаться с друзьями. — Он посмотрел на карты. — Арраки — всего лишь одна из планет. Мой отец послал тебя навестить меня?
Хават нахмурился: мальчик слишком хорошо его понимал. Он кивнул:
— Ты думаешь, было бы лучше, если бы он пришел сам? Но ты же знаешь, как он занят. Он придет позже.
— Я изучал бури на Арраки.
— Бури? Понятно.
— Похоже, что они там очень страшны. Они распространяются на территорию в шесть-семь тысяч километров и разрушают все на своем пути. Скорость ветра достигает семисот километров в час. Почему там не возьмут погоду под контроль?
— Это требует больших расходов. У Арраки свои проблемы. Союз требует чересчур высокую плату за этот контроль. Дом твоего отца не слишком богат, и ты это знаешь.
— Ты когда-нибудь видел Свободных? «Мальчишка умен не по годам», подумал Хават.
— Видел и не видел, — сказал он. — Об этом народе известно немногое. Они носят широкие накидки, и от них исходит неприятный специфический запах.
Пол сглотнул слюну, внезапно осознав важность этого сообщения: Свободные носят специальные костюмы, которые удерживают воду. Видимо, им приходится перегонять собственные выделения, чтобы не мучиться от жажды.
— Вода там — драгоценность, — сказал он.
Хават кивнул, думая о том, что ехать на эту планету надо хорошо подготовившись.
Пол посмотрел на небо и увидел, что начинается дождь. «Вода…» — подумал он.
— Ты еще много узнаешь о ней, — вторил его мыслям Хават. — Как сын герцога ты не будешь испытывать в ней нужды, но другие…
Пол вспомнил слова Преподобной матери: «Ты узнаешь о погребенных надеждах, о безумии пустыни. Тебе придется носить очки от солнца, и не будет у тебя ничего для передвижения, кроме собственных ног. На Арраки луна станет твоим другом, а солнце — врагом».
И только сейчас, спустя неделю после встречи с Преподобной матерью, Пол почувствовал страх. Посмотрев на хмурое лицо Хавата, он спросил:
