А мы идём надо всем этим по тротуарам, которые давно стали балконами. Мимо нас торопятся люди. Куда-то спешат, идут даже по движущимся тёплым тротуарным лентам. Людям некогда.
Обычно и мы с Таней так спешим. Но не сегодня. Сегодня наш праздник: Первый снегопад. И по давней традиции мы так празднуем его: медленно и бесцельно бредём по улицам, по неподвижным лентам тротуара, которые ещё ни разу не прогревались нынешней зимой и поэтому пока что покрыты рыхлым, ослепительно белым снегом.
Завтра утром снега здесь не будет. Ночью автоматы включат ток, тротуары прогреются, снег растает и будет таять всю зиму, кроме двух новогодних дней. Только в день первого снегопада да в Новый год холодны неподвижные тротуары нашего города. Только три дня за зиму на них лежит снег. А в остальные дни, чтобы побродить по снегу, надо идти во дворы, в парки, или ехать за город.
Мы с Таней уже девятиклассники, и нам кажется, что мы совсем взрослые, и что самое главное о жизни знаем.
Ещё год назад мы твёрдо решили, что будем вместе всегда, всю жизнь, что бы с нами ни случилось.
Правда, когда ссоримся, Тане и мне кажется, что ссора – навсегда, что больше мы не помиримся, и что то, главное наше решение, никакого значения не имеет.
Но потом оказывается, что оно имеет значение, потому что мы миримся, не помним обид, и всё у нас идёт, как раньше.
В последнее время ссоримся реже. Я стараюсь уступать Тане, и вижу, что она тоже старается уступать. А когда видишь, что тебе уступают, зачем ссориться?
И всё-таки недавно мы опять поссорились, и только сегодня утром, на перемене, помирились. Нельзя было не помириться, ведь сегодня с утра шёл снег, сегодня наш праздник!
После той перемены мы ещё не успели толком поговорить, и поэтому я не знаю, что делала Таня всю неделю, пока мы были в ссоре. Наверное, ходила на концерты с другими мальчишками. Или уезжала с ними на биолёте в парк. Мне почему-то всегда кажется, что в те дни, когда мы в ссоре, она уезжает с другими мальчишками на концерты, в театры или в парк. У неё много друзей: и из спортивной секции, и из литературной лаборатории, которую она стала посещать с прошлого года. Кое-кого из этих ребят я знаю. Иных – только видел, об иных лишь слышал от Тани. Потому что у меня по-прежнему нет времени бывать всюду, где бывает она.
Я даже знаю, что некоторые из ребят влюблены в Таню. Например, Олег Венгров – худощавый, с чёрными реденькими ни разу не бритыми усиками, гибкий и изящный, как кибер-манекен. Он учится в соседней школе, пишет стихи – вроде бы даже неплохие! – и многие из них посвящает Тане.
Конечно, это не доставляет мне яркого удовольствия, но терплю. Когда у тебя красивая и умная девушка, в неё обязательно влюбится кто-то ещё. И нужно научиться терпеть, если вообще хочешь быть с такой девушкой.
Впрочем, обо всех своих поклонниках Таня рассказывает. И довольно подробно. И именно это успокаивает меня и позволяет казаться безразличным. Если рассказывает, значит, они не опасны, и Таня просто хочет, чтобы я поревновал. Вот если перестанет рассказывать, тогда плохо…
Сегодня она пока говорит о пустяках, и ни слова о главном: чем жила эту неделю. Может, ждёт, что я спрошу?
Но ведь я не спрошу!
Однако вот и обычный вопрос:
– Тебе интересно, чем я занималась эту весёленькую неделю?
Дни ссор она почему-то называет «весёленькими».
– Что-нибудь похвальное?
– Читала.
– Ого!
– Смешно? А если я скажу, что читала твоего любимого Михаила Тушина?
– Ну, это несколько тебя оправдает… Всю неделю?
– С его книжки я только начала. Он заставил меня прочитать очень много!
– Значит, я люблю его ещё и за это.
Хорошо, что она читала. А не моталась по городу с мальчишками.
– Шур, хватит балаганить.
– Прости!
Я легонько толкаю Таню плечом, и она отвечает мне таким же толчком. Мы часто толкаемся так, когда уже до конца помирились.
– Между прочим, Танюш, после книги Тушина я тоже когда-то сразу прочёл очень много. Но всё о Рите. И ты?
– Как раз нет! Меня заинтересовали мысли Тушина о Земле. Он видел людей Земли не так, как мы. Он глядел на нас как бы из прошлого в будущее. Как фантасты. Он представлял себе Землю такой, какой её оставили его деды. А на Земле прошли столетия. Деды улетали в двадцать первом веке. Он вернулся в двадцать третий…
– И что тут особенного?
– На первый взгляд – ничего. На первый взгляд – мелочи. Но, если вдуматься, эта книжка начисто ломает иные привычные представления. Те, которые существовали веками! Самое интересное: Тушин нигде с ними прямо не спорит. Может, даже не знает о них.
Таня говорит горячо, и я любуюсь ею, и не сразу соображаю, что надо что-то возразить. Для порядка.
– Я, правда, давно его читал, Танюш… Но не заметил никакой ломки. Обычная книжка астронавта. Хорошая! Страстная! У других – холодней. Ну… и вот эта особенность… Другие рассказывают только о полёте, а Тушин – ещё и о своей жизни на Земле. Но как раз это никого не волнует. Это мы и без него знаем. Все ищут в книгах астронавтов именно рассказ о полёте.
– А вот его рассказ о полёте и показался мне обычным! – Таня ещё горячится и взмахивает рукой. – Планета, конечно, интересная. Но рассказ о ней обычен. Необычно то, что он пишет о Земле! И как ты не заметил? Может, просто был ещё маленьким? Всё-таки два года назад… Искал, наверно, как все мальчишки, прежде всего подвиги и описания чужой планеты. Так?
– Может и так. – Я пожимаю плечами. Всё это становится забавным. – Давай дальше!
– Даю дальше! Тушин пишет, что довольно быстро вошёл в жизнь современной Земли. Ну, были ему непонятны некоторые наши обычаи, слова… Биолётами не умел управлять. И удивлялся, что у нас ими управляют дети… Но ведь это мелочи! Не этим определяется жизнь! К этим мелочам он быстро привык. Главное – его отношения с людьми. А он не чувствовал себя неполноценным. У него не было ощущения, будто он не понимает современных людей. Или они его. Удивлялся – часто. Но всегда – понимал! Ему всё время было интересно с людьми новой Земли и не хотелось скрыться от них. Не хотелось замкнуться в четырёх стенах или в кругу одних «уральцев». Он даже пишет, с этакой лёгкой иронией, что «уральцы», видимо, порядком надоели друг другу, и поэтому жадно общались с новыми людьми.
– Но что в этом особенного, Танюш? Это же естественно!
– Подожди, я не закончила!
– Извини!
– То-то. Так вот, что я сделала дальше… Я взяла книги, написанные людьми, которые встречались с Тушиным, жили с ним рядом, часто и подолгу с ним разговаривали. И с ним, и с Чандой, и с другими «уральцами». И все эти книги сходятся в одном: Тушин очень интересный собеседник, никто с ним не скучал, его не нужно было «развлекать» и подолгу объяснять простые вещи. Он понимал всё сразу, а развлекать отлично умеет сам. И другие «уральцы» – тоже. И при всём этом они очень много работали после возвращения. Им некогда было глазеть на Землю как на музей. Обкатывали материалы своей экспедиции, грызли гранит земной науки за два века. И сумели изложить свои находки так, что нам всё понятно и не кажется архаичным. Даже язык книги Тушина почти не архаичен, вот что удивительно! Он вполне вошёл в нынешнюю языковую струю… А их участие в создании «Риты-1»!.. Все принципы планировки и загрузки подсказаны ими!
