Александр Колпаков - Сборник "Последний лемур"

Идти стало несравненно труднее.

К побережью он вышел в три часа ночи по своим часам. Так ли это было на самом деле, он не знал.

Во всяком случае, была глухая ночь. Побережье стонало под чудовищными ударами, ветра и прибоя. Казалось, что в такую бурю всё живое в море должно было спрятаться в тихие придонные заводи. Однако из темноты неслись леденящие душу хрипы, рёв и скрежет. Внезапно чёрный мрак пронизали знакомые ему голубые мечи разрядов, перекрещиваясь и накладываясь друг на друга. Вероятно, там происходила яростная схватка двух электрических чудищ, не обращавших никакого внимания на разыгравшийся шторм…

Цепляясь руками за всё, что попало, Руссов с величайшим трудом тянул «поезд» по пологому подъёму. Журчали сотни ручейков, бегущих из леса к морю. Их породил этот короткий ливень. «Поезд» свободно скользил по раскисшей почве, но зато Руссов не мог найти надёжной опоры для ног, часто падал в грязь. В результате за час он прошёл едва ли больше километра. Тогда, опираясь на колени и руки, он пополз на четвереньках. Движение замедлилось ещё больше, носил он теперь тратил гораздо меньше. Луч нашлемного прожектора в такт движению зигзагами метался по стволам деревьев, выхватывая из мрака то пышный цветущий куст, усыпанный, точно бриллиантами, крупными каплями воды, то морщинистый ствол дерева-гиганта, то нагромождение бурелома. Ему казалось, что он ползёт уже тысячу лет, а лесу ни конца ни края не видно. Вдруг впереди себя он услышал могучее дыхание и, выключив фонарь, в страхе остановился. Всеми клетками своего тела он ощущал, что там, в непроницаемой Темноте, притаилось что-то огромное и страшное. Руссов пролежал, вероятно, долго, не зная, что предпринять, и боясь пустить в ход атомный излучатель, так как не был уверен, что сразу поразит хищника. Не собирался уходить и зверь. Наконец Руссов решился и, нащупав в темноте излучатель, послал в чащу пронзительно-белый луч. Впереди что-то подпрыгнуло, затрещали кусты, раздался злобный рёв. Вслед за тем Руссов почувствовал, как над ним пролетело в воздухе что-то огромное, гибкое и тяжело обрушилось на кусты в десяти шагах позади него. Страшно хрипя, это «что-то» поползло к нему. Тогда Руссов, не помня себя от страха, до тех пор хлестал излучениями по приближавшемуся чудовищу, пока оно не затихло.

Незаметно посветлело, так как начинался рассвет; он смутно различил оскаленную морду какого-то апокалипсического чудовища, длинные мощные лапы-крючки и гигантское туловище, исполосованное причудливыми узорами неопределимого во мраке цвета.

Потом он опять двигался на четвереньках, всхлипывая от напряжения, поминутно засыпая и просыпаясь. Позднее утро застало его на равнине. Сильный ровный ветер быстро сушил мокрую почву. В воздухе дрожали дымные испарения…

К астролёту он подошёл уже к вечеру не на «втором», а, наверное, на «четвёртом дыхании» и упал в последний раз. Засыпая тут же, у входного люка, он слабо улыбнулся, радуясь, что кончился этот невыносимый поход.

Двое суток он отсыпался в салоне, не вставая даже для того, чтобы поесть. Теперь ему были не страшны никакие стихии этой планеты. Несокрушимые стены «Паллады» защищали его. Товарищи покоились в анабиозе.

На третьи сутки Руссов проснулся, чувствуя себя вполне отдохнувшим, если не считать тупой, ноющей боли во всём теле. Два сеанса в кабине освежающих излучений, выеокотонизироваиная пища и «звёздный нектар» окончательно вернули ему силы и бодрость. Пора было думать об отлёте.

Он вошёл в Централь Управления и с некоторым смущением обвёл глазами сложное нагромождение приборов, кнопок, циферблатов, ряды роботов. «Не бойся, — сказали они, — ты ведь с нами знаком».

Он вздохнул, потому что не мог вот так, сразу, включить двигатели и устремиться к родной Земле. Программа… Сумеет ли он составить её без помощи математика, астронома, программистов?.. Где-то в невообразимой дали пространства, за квадрильоны километров отсюда, плывёт в космосе родное Солнце, увлекает за собой планеты и Землю, пробегая каждую секунду 250 километров; с неменьшей скоростью мчится в пространстве и Альфа Эридана со своими планетами; трудно, очень трудно попасть кораблю «в цель»! На протяжении двух десятков парсеков пути его подстерегают гравитационные возмущения, искривляющие курс, межзвёздные магнитные поля, искажающие показания приборов, сотни неучтённых случайностей… А ведь траекторию полёта нужно проложить строго по прямой, ибо только по прямой может двигаться звездолёт с субсветовой скоростью. На Земле перечень команд роботам, выдерживающим лучеподобную траекторию, готовит огромный Вычислительный Центр Города Вечности.

Руссов знал, что набросок команд для обратного пути вчерне подготовил тот же Центр. Но вот уточнение программы необходимо проводить только здесь, на месте, когда известны последние данные, относящиеся к местоположению корабля. Уточнение производил бы весь экипаж «Паллады» в течение, может быть, нескольких недель. А теперь он один…

В сейфе Варена он быстро разыскал черновую схему программы, заготовленную ещё на Земле, и прошёл с нею в информарий-библиотеку. Он должен теперь напрячь все свои способности, мобилизовать всю волю, чтобы в ходе анализа и расчётов заполнить вот эти пустующие клетки перфолент двоичными числами, этими до смешного простыми сочетаниями отверстий на ленте, за которыми, однако, скрываются целые Гималаи знаний, труда и расчётов.

Вскоре Руссов напоминал студента древних веков, который начал готовиться к экзамену в то время, когда до сессии остаётся немногим меньше суток.

Он работал яростно, потеряв счёт часам и дням, делая лишь короткие перерывы для сна. Электронные счётные машины — его верные помощники — работали без устали. Волны Времени беззвучно проносились над ним, а он, ничего не видя и не слыша, плыл в его потоке. Дни нанизывались на дни, складываясь в недели и месяцы. Его мозг изнемогал в дебрях тензорного и вариационного исчислений, как изнемогало недавно тело в чаще первобытного леса…

И вот как будто всё. Пустующие клетки перфолент были, наконец, заполнены. Сознание медленно освобождалось от дурмана цифр, уравнений, алгоритмов. Он долго смотрел на циферблат релятивистского Счётчика Времени, пока не осознал, что прошло не менее года с тех пор, как он сел за вычисления.

Он не поверил этому и ещё раз вгляделся в Счётчик.

Всё было правильно…

Чуть слышно шурша, перфолента уползла в окошечко входного устройства Электронного Мозга. Теперь уже от воли Руссова не зависела работа сложнейших электронных систем «Паллады». На его долю оставались функции наблюдения, контроля и аварийного вмешательства. Он ещё раз мысленно проанализировал исходные предпосылки своих расчётов. Как будто всё правильно. Но где-то в глубине сознания таилось какое-то неясное чувство сомнения и неуверенности. Всё ли он учёл при составлении программы? А вдруг в каком-то пункте расчётов он допустил ошибку, просчёт, неточность?.. Усилием воли он отбросил эту мысль, объясняя её переутомлением, и решил хорошенько отдохнуть перед ответственным этапом взлёта с планеты и вывода «Паллады» на прямолинейный участок маршрута.