Сколь бы невероятным это ни казалось, сколь бы ни был он близок к безумию, Ник понимал, что если письмо и часы говорят правду, возможно, ему удастся ее спасти.
Неожиданно открылась дверь, и дверной проем заполнила массивная фигура Беннета. Серые брюки в полоску, синий галстук и белая рубашка с закатанными рукавами вполне соответствовали его крепкому, как у лесоруба, телосложению. В больших руках он держал два хрустальных бокала.
Будучи соседями в течение шести лет, они с Ником стали больше чем обычными знакомыми, которым можно помахать рукой, проезжая мимо. Обоих объединяла любовь к хоккею, и вдвоем они побывали почти на всех домашних матчах «Рейнджере». Хоккей был их страстью, оба играли в школе, но так и не поднялись до того уровня, которого, как они самоуверенно полагали, заслуживали. Чтобы как-то возместить несбывшиеся желания, продлить юношескую мечту, оба играли в любительской команде по вечерам каждую среду: Ник вратарем, Маркус — его постоянным защитником.
Маркусу уже исполнилось тридцать девять, и он был на семь лет старше Ника. Адвокат по образованию, оставил юридическую карьеру, полностью отдавшись бизнесу. Дела шли весьма успешно, и к тридцати двум годам он сколотил немалое состояние, но с тех пор оно существенно уменьшилось в результате неоднократных разводов и бесконечных выплат по алиментам, хотя он до сих пор оставался одним из самых богатых людей в городе. Однако его опыт бизнесмена не мог сравниться с тем, как он выбирал себе подруг. Ник не знал точно, что именно ослепляет Маркуса — страсть или красота, но, вне всякого сомнения, в женщинах он разбирался на порядок хуже, чем в бизнесе: три женитьбы и три развода за шесть лет.
После каждой очередной неудачи Маркус с головой уходил в работу, клянясь, что больше никогда не будет иметь дела с женщинами; даже угрожая в легком подпитии, что станет священником. Кратковременная ненависть к женскому полу порой лишала его способности логически мыслить. Но слепая ненависть неминуемо проходила, сменяясь очередной, не менее слепой, любовью.
Вследствие сердечных неудач он сблизился не только с Ником, но и с Джулией. Она стала для него голосом разума и утешения, сестрой, которой у Маркуса никогда не было, помогая справиться с эмоциями и наблюдая, как грусть сменяется гневом, а затем полным замешательством. Любовь, которую Беннет считал вечной, заканчивалась быстрее, чем аренда очередного «Бентли».
В данный момент у Маркуса очередное увлечение — Шейла, бывшая рекламная фотомодель, хотя никто точно не знал, что именно она рекламировала и была ли в самом деле фотомоделью. Красавица с густыми черными волосами и карими глазами являлась полной противоположностью рыжеволосой Блайт, его третьей жене, бледной красотке, брак с которой продержался полтора года, после чего она ушла вместе с десятью миллионами долларов.
С поредевшими и преждевременно поседевшими волосами, с трижды разбитым о лед кривым носом Маркус выглядел далеко не красавцем. Он никогда особо не выделялся, обладая лицом, которое легко могло затеряться в толпе, забытое почти всеми. Но его бумажник и теплая искренняя улыбка всегда возглавляли атаку в битве за любовь, привлекая многих и помогая преодолеть последствия предыдущих неудач.
Беннет молча протянул Нику бокал. Его карие глаза полны грусти и тревоги.
Николас так же молча уставился на бокал, на мгновение забыв обо всем, кроме цвета и запаха виски.
— Я знаю, что ты не пьешь, — низким внушительным голосом проговорил Маркус. — Но сейчас можно забыть о любых правилах.
Ник сделал большой глоток.
Маркус протянул руку, на которой лежали две таблетки.
— Это Шейла дала. У нее целых три флакона. Если предпочитаешь валиум[7], у нее тоже есть.
Ник покачал головой, пытаясь избежать мысли о том, чтобы проглотить содержимое целого флакона и покончить с этим кошмаром.
— Приехал коронер с двумя детективами. Они осматривают все вокруг, говорят, что нужно снять отовсюду отпечатки и все сфотографировать, прежде чем… — Маркус запнулся. — Прежде чем ее заберут.
Ник все это знал; ему в точности известно, как станут разворачиваться события ближайшего часа. Через пять минут на каталку погрузят большой черный мешок, и впереди пойдет седой коронер; он знал имена детективов — Шеннон и Дэнс, которые скоро должны войти в дверь. И он знал все про Митча Шулоффа.
— Помнишь Митча? — спросил Маркус, словно прочитав мысли Ника. — Он был с нами в прошлом году, когда «Ред Уингс» разгромили «Рейнджерс».
Ник помнил. Митч был довольно неприятным типом, который никогда не закрывал рта, будучи убежденным, что он всегда прав, и что еще хуже, так обычно и оказывалось.
— Он лучше всех. К тому же я все равно собирался ему звонить — он проиграл мне вчера вечером тысячу, поставив против «Янкиз».
Ник помнил, что Маркус говорил в точности то же самое в прошлый раз.
— И, несмотря на все это, он лучший адвокат по уголовным делам в Нью-Йорке, — продолжал Маркус. — Тебе нужен именно такой, чтобы побыстрее разобраться со всем этим дерьмом и отразить необоснованные обвинения.
Ник также помнил, что в полицейском участке Митч не появился.
— Должен сказать, однако, что он не слишком пунктуален. Давай я приглашу его сюда — проблем на самом деле никаких, просто вряд ли тебе стоит разговаривать с копами, которые и среднюю школу-то с трудом окончили, а весь их взгляд на мир не простирается дальше «Американского идола».[8]
Беннет подошел к большому, покрытому кожей столу и снял трубку телефона. Глядя, как он набирает номер, Николас размышлял, стоит ли посвящать Маркуса в причины его нервного состояния.
— Прежде чем позвонишь…
Маркус медленно опустил трубку.
— Не знаю, как сказать… — Ник замолчал, и его беспокойство, похоже, передалось другу. — Но я должен выяснить, кто это сделал.
Беннет обошел вокруг стола.
— Выяснят. И ублюдок получит по заслугам.
— Нет, я должен… я должен его остановить.
— Остановить?..
— Я должен его найти.
Маркус смотрел серьезно, пытаясь подобрать подходящие слова.
— Пусть этим занимаются копы. Кто бы это ни сделал, он весьма опасен.
— Она не умерла, — выпалил Ник.
Бизнесмен вздохнул, беря себя в руки.
— Слов не хватит, чтобы выразить мою скорбь, — сказал он. — Джулия была… прекрасной женщиной. Воистину само совершенство.
Николас поставил бокал с виски на край стола и медленно провел руками по лицу, пытаясь сосредоточиться, не дать себе шагнуть в бездну безумия.
— Я могу ее спасти.
