Платформа и здание остались позади, следом за ними проплыли назад водокачка с башней и гидрант для заправки паровозов водой.
Начальные буквы названия станции вызывали у полковника какие-то смутные ассоциации. Чтобы проверить их, требовалась карта, и он отпер сейф, благо инспектора поблизости не было. В замке сейфа что-то подозрительно хрустнуло, но полковник не успел зафиксировать на этом внимание, потому что зазвонил телефон внутренней связи.
Вызывал машинист:
– Командир, похоже, здесь тупик.
– В каком смысле? – спросил полковник.
– В смысле – последняя станция на этой ветке.
– Может, путь разбомблен?
– Непохоже, – сказал машинист. – Выглядит так, как будто его там и не было никогда. Насыпь кончается, а дальше – чистое поле.
Заскрипели тормоза, поезд остановился. Полковник вернулся к сейфу, открыл его и начал рыться в картах. Нужного листа не было, а потом ему показалось, что не хватает еще нескольких. Он позвонил командиру разведчиков:
– Мережко! Карты брал?
– Никак нет, – ответил лейтенант строго по уставу, поняв по голосу, что полковник не в духе.
– Подойди на КП.
Мережко пришел, глянул на замок сейфа, покрутил ключом в замке.
– Вот царапины. Похоже, открывали какой-то подручной хреновиной. Замочек-то, прямо сказать, таксебешный.
– Так! – сказал полковник. – Кажется, я знаю, кто сюда лазил. Пошли!
Они двинулись по коридору к купе инспектора.
Остановились перед дверью. Полковник достал из кобуры пистолет, несколько секунд повертел в руках и, усмехнувшись, сунул обратно. Оружия у инспектора он не видел никогда.
Взявшись двумя руками за ручку, полковник рванул дверь вправо, и она с грохотом откатилась.
Внутри никого не было, по крайней мере, на первый взгляд. Полковник заглянул наверх, на багажные полки, потом посмотрел вниз и вдруг заметил, что нижняя полка слегка дрожит. Он рванул ее вверх, и они с лейтенантом увидели инспектора.
Инспектор, скрючившись, лежал под полкой в рундуке. Он судорожно рвал на части карту, засовывал обрывки в рот и торопливо, почти не разжевывая, глотал. Увидев полковника, он сунул в рот весь остаток листа, но полковник вырвал у него бумагу, а когда инспектор попытался снова ее схватить, наотмашь ударил его по руке.
От карты осталась едва ли треть, с измочаленным, обмусоленным краем. Судя по маркировке, это был как раз нужный лист.
– У, крыса! – зло сказал Мережко, схватил инспектора за воротник и рывком поднял из рундука. Тот снова попытался выхватить у полковника карту, но лейтенант швырнул его в угол купе и рявкнул:
– Сидеть!
Полковник быстро осмотрел купе, взял "дипломат" и сказал лейтенанту:
– На КП! Этого бери с собой, разберемся.
Когда они шли по коридору вагона, им навстречу попалась Нина.
– Что случилось? – спросила она, глянув на лицо мужа.
– Ничего, все в порядке, – ответил он, пытаясь сделать вид, что все и вправду в порядке. Лейтенант оказался более словоохотливым.
– Крысу поймали, – сообщил он.
Нина еще раз внимательно посмотрела на инспектора и направилась в купе, где у нее хранились книги и журналы – библиотечный фонд бронепоезда.
Придя на КП, полковник вызвал командиров батарей – капитанов Хасанова и Звягина. Сам же спросил инспектора:
– Ну, и что все это значит?!
– Ничего не скажу! – заявил инспектор, бегая глазами туда-сюда. – Везде измена! Учтите, если я не выйду на связь, Главнокомандующий примет самые решительные меры.
– Командир, разрешите, мы его разговорим по-нашему? – спросил Мережко.
– Погоди, – сказал полковник, пытаясь расправить на столе обрывок карты.
Пришли Звягин и Хасанов. В курс дела их ввел Мережко. Полковник не вмешивался, хотя это и было явным нарушением субординации. Брезгливо расправляя изжеванную бумагу, он пытался прочитать на ней название станции. И это ему удалось.
– Державный Тупик – надо же! Ветка здесь действительно кончается. Инспектор, так это исходная позиция или тупик?
Инспектор молчал, затравленно озираясь. Сейчас он действительно походил на загнанную в угол крысу.
– Инспектор, кто же вы на самом деле? – спросил полковник. "Крыса!" – вертелось на языке у Мережко, но он сдержался. Инспектор молчал, остальные смотрели на него, тоже молча.
– А вы до сих пор не поняли? – спросила у них за спиной Нина. Оказывается, никто не заметил, как она пришла. – Вот, смотрите.
Она положила на стол две газеты: одну почти тринадцатилетней давности, другую – полугодовой. Обе газеты были предвыборные, и с обеих смотрело одно и то же лицо – инспектора, главы государства, символа нации, морального лидера, бессменного Главнокомандующего и четырежды Гаранта Конституции (в настоящее время, ввиду войны, секретной).
Только в газете тринадцатилетней давности он еще не был признанным фаворитом предвыборной кампании, а был всего лишь одним из нескольких, и над его портретом еще не поработали ретушеры и фотошоперы. Из этих троих – двух портретов и третьего живьем – самым молодым выглядел нарисованный в газете, изданной полгода назад. Портрет в газете тринадцатилетней давности был лет на десять старше, а тот, что глядел на них из угла бегающими глазами, был еще старше – примерно вот на эти тринадцать лет.
– Это ж надо так лопухнуться! – сказал капитан Хасанов, а Мережко спросил Нину:
– Ты как догадалась?
– Смотрела внимательно, – ответила она. – И не выбрасывайте газеты. Это я вам говорю, как библиотекарь.
– Да ну их! – сказал Звягин. – Все равно врут.
– Ну и пусть врут, – сказала Нина. – То, что врут сегодняшние газеты, и то, о чем они молчат, – это и есть самая правдивая правда о нашем времени.
– Ну, что ж тебе в кабинете-то не сиделось?! – в сердцах бросил Мережко. – Сколько народа перебаламутил! У, крыса!
Он замахнулся на инспектора, тот пригнулся, закрывая руками голову от удара, и в этот момент раздался голос военврача Мороза, который тоже подошел незаметно:
– Спокойно, Мережко! Не трогай больного!
Он встал рядом с инспектором и пояснил:
– Ну, что вы хотите? Полнолуние, у психических больных начинаются обострения! Другие вон на крыши лезут, а этот – на бронепоезд.
Он сел рядом с инспектором, взял его за руку:
– Ну, ну, не надо волноваться. Спокойно. Все будет хорошо. Смотрите на меня…
Хороший военврач должен владеть основами психотерапии, а старший лейтенант Мороз был неплохим военврачом.
– Ну, ладно, обострение, – сказал капитан Хасанов. – Но как же эти сеансы связи? С Главнокомандующим? Он что, сам с собой связывался?
– А вот это мы сейчас посмотрим, – сказал полковник и взялся за чемоданчик инспектора.
