Почти всем удалось увидеть странную картину. Десантники, выходя из универмага, тащили на себе большие желтые куски - затвердевшую пену. Из нее торчали руки и ноги каких-то людей, они вяло шевелились, подергивались. Эти куски тоже забрасывали внутрь фургона.
- Клеем залили, - мрачно констатировал Хрящ, который вместе с остальными приятелями перебрался поближе к самому интересному.
- Раз - и все, - вздохнул Кирилл. Всех немножко разочаровало, что террористов взяли так просто и быстро и что десантники какие-то скучноватые, словно землекопы на траншее.
На улице, впрочем, начиналось тихое ликование в честь блестящей победы. Зарыбинцы восхищались своими освободителями. Оперативно открыл створки своего ларька армянин Баданян, тут же рядом изогнулась небольшая очередь. Мужики хохотали, громко перекликались и звенели мелочью, рассчитывая, кому хватит только на пиво, а кому и на что посерьезнее.
Адмирал Пеночкин прохаживался среди людей, улыбался и покровительственно похлопывал некоторых по плечу. Он улыбнулся даже Дутову, который совсем недавно на него наорал. Уже мелькали в толпе белые воротнички и блестящие лысины начальства из горсовета.
Небольшая, но плотная толпа окружила командира. Ему предлагали выпить и наперебой что-то рассказывали. Некоторые зарыбинцы пристроились и к рядовым бойцам, напрашиваясь на дружеский разговор. Есть такая черта у мирных тружеников: когда в центре внимания появляется военный, все сразу принимаются доказывать и свою причастность к разным военным делам. Один вспоминает, как метко завалил мишень лет двадцать назад, другой гордится удачно брошенной учебной гранатой, третий неустанно перечисляет, какие танки и ракетные тягачи ему приходилось отмывать от мазута, четвертый, за неимением собственных достижений, говорит: "Мой-то младший тоже вот сейчас служит".
Впрочем, командира десантников, похоже, меньше всего сейчас интересовали ностальгические воспоминания зарыбинцев. И братание армии с народом, судя по всему, в его планы не входило. Он был чем-то встревожен. Неожиданно, осторожно раздвинув людей, он снова вошел в универмаг. Побыл там какое-то время и вернулся еще более озадаченный. Спросил что-то у Дутова, потом еще у кого-то. Наконец обратился ко всем:
- А машина? Никто не видел машину? Возможно, побитая, обгорелая...
Несколько человек сразу вспомнили про пострадавший пожарный "ЗИЛ".
- У реки осталась! - понеслось с разных сторон. - Налево от шоссе!
Шофер фургона с радостью вызвался показать дорогу. Тем временем Гена заметил в толпе Паклю и со звуком "хм" ткнул в его направлении пальцем. Пакля был какой-то ошарашенный, будто только что получил прикладом по голове. Он и сам увидел всю троицу и ринулся к ней, натыкаясь на встречных.
- Видели? - задыхаясь, проговорил он. - Там... за хозяйственным магазином... Видели?
Ребята побежали к хозяйственному. Здесь тоже стояла толпа, только какая-то молчаливая. Ни единого признака ликования.
Хрящ подскочил первым и замер, ошеломленно глядя перед собой. Оказалось, рухнула старинная кирпичная арка в заборе. Ее завалил сбитый треугольник - его куски блестели по другую сторону забора. Но ужасным было не это.
Ребята робко приблизились. Люди здесь стояли тихо, лишь качали головами и охали. В самом центре толпы была Машка Дерезуева, бледная, как полотно, и неподвижная. Перед ней - серая "Волга", напрочь раздавленная рухнувшей стеной. А внутри...
Сквозь кирпичную пыль, обломки и кусочки стекла можно было разглядеть ткань серого пиджака. Внутри машины были Машкины родители. Оба - мертвые. Из-под покореженной дверцы натекла лужица крови.
Машка нашла своих родителей.
Кирилл поспешил отойти, ему стало нехорошо. Гена - тот вообще близко не подходил, он стоял в отдалении и растерянно хлопал глазами.
- От-тана... - с горечью вздохнул Хрящ. Потом откуда-то появился командир десантников. Он прошел сквозь людей, те молча посторонились. Остановился возле Машки и, тронув ее за локоть, что-то спросил. Машка безучастно кивнула.
Он повел ее куда-то, и она пошла покорно, как кукла. Люди молча смотрели вслед, потом кто-то тихонько сказал:
- Ну ничего... Он военный человек, он успокоит. Он такое горе каждый день, наверно, видит. Он знает, как...
Никто, кажется, не заметил момента, когда десантники покинули город. Они исчезли, словно их никогда здесь и не было. Улица, однако, не пустела до поздней ночи.
Приехали рабочие, начали разбирать завалы. Медики увезли родителей Машки, с трудом вытащив тела из покореженной "Волги". Собрали в специальный мешок и то, что осталось от Травкина. Пятно на асфальте закидали песком. Плотники забили фанерой зияющие окна универмага.
Народ все ходил, перетасовывался из кучки в кучку, делился переживаниями. Старухи зорко следили, не блеснет ли где оставленная пустая бутылка.
Зарыбинцы никак не могли смириться с мыслью, что все уже кончилось. Слишком уж громкое начало - и такой неожиданно быстрый конец. Они вновь и вновь подходили то к рухнувшей стене парикмахерской, то к увечному зданию магазина, качали головами, вздыхали и общались в основном междометиями:
- Вон-на! Вишь, как?.. Вот же дела! Так-то вот...
Более прибавить было нечего, потому что никто по-настоящему и не понял, что именно произошло в городе в этот день.
Один примечательный факт все же ускользнул от внимания большинства горожан.
Вскоре после ухода десанта возле райотдела милиции остановился крытый брезентом "УАЗ" защитного цвета. Внутри сидел угрюмый, весь покрытый шрамами полковник в потертом камуфляже. Лицо его было покрыто шрамами. Рядом с ним находились четыре таких же угрюмых бойца с боевыми автоматами в мускулистых руках.
Дежурный вызвал Дутова, тот очень быстро появился. Полковник спросил, куда подгонять бронетехнику. Дутов, бледнея, переспросил, какую бронетехнику.
В течение последующих тридцати-сорока минут работники райотдела слышали то рев разъяренного полковника, то жалобное блеяние Дутова. Иногда можно было разобрать отдельные фразы: "А я откуда знал?! Они тоже сказали, что спецназ... Да зачем же сразу трибунал? Я подумал, что это свои..."
Трибунал Дутову, конечно, вряд ли грозил. Но сам факт, что у него под носом непонятно кто обезвредил и вывез вооруженную банду, жестоко потряс майора. Настолько, что последующие двое суток он не вылезал из дома, возвращая душевное равновесие с помощью популярного сорокаградусного напитка в компании доброй и отзывчивой Алины Поповой - местного инспектора по делам несовершеннолетних.
* * *
Каждый город имеет свое почти человеческое лицо. И с каждого города, пожалуй, можно нарисовать портрет.
