Зальцман писал сидя, но после того как хроноскоп расшифровал строку, изображение Зальцмана вытянулось и размылось, а тетрадь стала вздрагивать, словно он долго держал ее на весу или шел с ней. Березкин несколько уточнил задание, и тогда Зальцман на экране принялся вышагивать, все время придерживаясь одного направления. Хроноскоп молчал, а по экрану проходили странные зеленоватые волны, и у нас сложилось впечатление, что электронный "мозг" хроноскопа столкнулся с задачей, которую не может разрешить.
- Следующая шифровка там-"пврн",-сказал Березкин.-Не местное ли понятие какое-нибудь?.. Если так, хроноскоп его не прочтет.
- Поварня!-неожиданно догадался я.-Ну да, так называются промысловые избушки на Севере. Откуда же это "знать" хроноскопу. Они маленькие, с плоскими крышами...
Березкин выключил хроноскоп и разъяснил в задании, что такое поварня. После этого на экране возникла небольшая плосковерхая избушка, и Зальцман начал свой путь от нее.
- Теперь - другое дело, - удовлетворенно сказал Березкин. Он хотел добавить еще что-то, но хроноскоп, перебивая его, произнес: "Северо-запад. Сто сорок". А Зальцман все шагал и шагал, и мы поняли, что 140-это количество шагов. Затем прозвучали слова: "Река, левада". Зальцман в этот момент остановился и, по-прежнему сильно нервничая, сделал в открытой тетрадке запись. Очевидно, он записал цифру и эти слова. На экране появилось смутное изображение реки, а потом и леса. После некоторой паузы металлический голос сказал: "Поваленный тополь, корни", и мы увидели огромный тополь, вывернутый бурей вместе с корнями.
- Бред, - категорически заявил Березкин - Действие происходит севернее Полярного круга, в тундре, а тут украинские левады, гигантские тополя! Придется повторить задание.
- Нет, задание повторять не придется, - возразил я. - Хроноскоп с удивительной точностью восстановил картину. Зальцман спрятал дневник в ста сорока шагах к северо-западу от поварни, в леваде, у корней поваленного бурей тополя!
- Да нет же там никаких левад и тополей! На Чукотке-то!
- Есть, и это известно всем географам: в долине реки Анадырь и некоторых ее притоков сохранились так называемые островные леса. И к югу и к северу от бассейна Анадыря-тундра, а в долинах рек растут настоящие леса из тополя, ивы-кореянки, лиственницы, березы. Это как раз и служит доказательством, что хроноскоп точно расшифровал запись и правильно проиллюстрировал ее!
- Все это похоже на чудеса,-задумчиво произнес Березкин.-Знаешь, когда я закрываю глаза, мне порой кажется, что никакого хроноскопа не существует, что все это мы где-нибудь прочитали, или услышали, или сами нафантазировали. Настала пора действовать энергично. Данилевский обещал нам помочь. Затребуем самолет и вылетим на Чукотку. Согласен?
- Конечно.
Но прежде чем вылететь на Чукотку, мы передали подвергнутую хроноскопии страничку на исследование специалистам. После тщательного анализа они подтвердили, что, помимо хорошо видимого текста, на ней имеются очень слабые следы другой записи, вдавленные в бумагу: кто-то писал на предыдущей странице, и текст отпечатался на той, которая попала к нам. Мы не обратили внимания на эти следы, но хроноскоп разглядел их и расшифровал. Специалисты частично восстановили для нас запись, и мы убедились, что она сделана почерком очень твердым, жестким, совершенно не похожим на почерк Зальцмана. Более того, страничку подвергли дактилоскопическому анализу, и было установлено, что наряду с нашими отпечатками пальцев сохранились отпечатки еще двух людей.
Глава пятая,
в которой рассказывается, какие сведения сообщили нам из Иркутска, как была организована первая экспедиция хроноскопистов и что удалось узнать о судьбе Розанова
О первых результатах расследования Данилевский доложил на президиуме Академии наук, и через некоторое время в распоряжение хроноскопической экспедиции предоставили самолет. Мы могли вылететь на Чукотку немедленно, но яз-за хроноскопа задержались. Кажется, я не говорил, что хроноскоп, несмотря на сложность и почти невероятную чувствительность, по размерам совсем невелик. Проектируя. его, Березкин сразу поставил целью сделать хроноскоп, если так можно выразиться, портативным. Конечно, носить его с собой в буквальном смысле слова никто из нас не мог, но перевезти на самолете или автомашине можно было без особого труда. Однако за стенами Института вычислительных машин хроноскоп нуждался в помощи некоторой дополнительной аппаратуры, Монтаж ее и задержал нас в Москве.
Жалеть о задержке нам не пришлось. Во-первых, наступило лето. А во-вторых... Во-вторых, мы получили неожиданные известия из Иркутска. Один из сотрудников краеведческого музея, прекрасный знаток Сибири, которому показали запрос академии в городской архив, в частном письме сообщил нам, что об экспедиции Жильцова он ничего не знает, но зато ему хорошо известно имя Розанова, большевика и красногвардейца, сражавшегося за Советскую власть против Колчака. Если это тот самый Розанов, который принимал участие в экспедиции Жильцова, писал наш добровольный помощник, то о нем мы сможем получить в Иркутске точные сведения...
Вот почему наш самолет, на борту которого был установлен хроноскоп, совершил специальную посадку в Иркутске.
Энтузиаст-краевед встретил нас на аэродроме. Горисполком предоставил нам машину (почему-то полуторку; видимо, товарищи решили, что мы немедленно перегрузим на нее хроноскоп), и наш помощник предложил поехать к Розанову. Он сказал это так, как будто Розанов был жив.
- Нет, к сожалению, - ответил краевед, когда я переспросил его.-Жив он только в памяти сибиряков.
Было еще очень рано, около шести часов утра. Машина прошла по тихим зеленым улицам Иркутска, и город остался позади. Дорога, описав дугу, прижалась к Ангаре и больше не отходила от нее. Небо было затянуто неплотным, но сплошным слоем облаков, а над темной быстрой Ангарой клубился белый туман; казалось, что река дышит и дыхание ее, холодное и влажное, долетает до нас. Я сидел в кузове между Березкиным и краеведом. Разговаривать никому не хотелось. Машина проносилась мимо березовых, с примесью сосны, лесков, мимо вытянувшихся вдоль реки селений, и я вспомнил, что скоро на их месте раскинется новое водохранилище. Туман над рекой постепенно рассеивался, и сквозь пелену проступали очертания темных рыбачьих лодок. Машина попадала то в теплые струи воздуха, то в холодные, но становилось все теплее, проглядывало солнце. Теперь мы хорошо видели лесистые сопки по левому берегу Ангары, узкую полоску железнодорожного полотна, прижатую к самой воде; навстречу нам прошел поезд, и белые облачка дыма растаяли над Ангарой. Неожиданно река, а следом за ней и шоссе сделали крутой поворот, и между двумя мысами показалась широкая светлая полоска воды - Байкал.
