Или же земляне вызывали у них невыносимое отвращение. Что ж, весьма возможно: регулы тоже, по человеческим меркам, красотой не блистали.
Дункан открыл незапертую дверь и вошел в двойную каюту, которую они занимали вместе со Ставросом. Первая комната, прихожая, принадлежала ему. Здесь была установлена походная кровать и предусмотрено все, что могло понадобиться человеку в длительном путешествии: месть регулов за то, что земляне потребовали долгого медленного путешествия, — раздраженно подумал Дункан. Приемная и настоящая спальня принадлежали Ставросу. Там же был и туалет, который примыкал к спальне и вовсе не был приспособлен для удобства пользования землянами. Дункан подумал о том, как же Ставрос, пожилой человек, умудряется справляться с этим. Но было неразумно требовать от регулов каких-либо переделок — не следовало подчеркивать разницу между ними даже в таких деталях. Считалось, что обращаясь с землянами так, словно те ничем от них не отличаются, регулы оказывают им уважение. Отсюда и общение с землянами только через молодых посредников и то, что молодой помощник Дункан разместился в маленькой неудобной прихожей, которая, ко всему прочему, была еще и проходным двором.
Все в полном соответствии с этикетом регулов: он, молодой помощник и слуга, должен охранять старого почтенного джентльмена от нежелательного вторжения, от разных неприятностей. В подобном гостеприимстве регулов для землян не следовало искать оскорблений.
И Ставросу приходилось быть пленником своего высокого положения, запертым в комнате без каких-либо, кроме как через Дункана, контактов с внешним миром.
Дункан закрыл за собой дверь и постучался к Ставросу. Это была необходимая формальность: во-первых, из-за того, что подслушивающий регул (а в том, что регулы подслушивали, они были уверены) не поймет фамильярности между старшим и младшим, а во-вторых, потому, что за время длительного путешествия они слишком долго пробыли в этих тесных апартаментах и не желали стеснять друг друга внезапными вторжениями без предупреждения. Дверь открылась сама — Ставрос управлял ею с помощью дистанционного устройства, — и Дункан увидел маленького хрупкого старичка, сидящего в массивном кресле-тележке, которым пользовались пожилые регулы. Стол, пульт управления. Ставрос мог перемещаться по комнате в кресле. Дункан подошел к нему, вручил ленты, бумаги. Ставрос сразу же принялся за них, не сказав ни слова благодарности и даже не улыбнувшись. Ставрос улыбался всего несколько раз в самом начале их совместной работы. Теперь он совсем не улыбался. Они жили под непрерывным наблюдением регулов. Дункан понимал, что его считают тем же, чем молодого регула — к нему не может быть никакого уважения, он не является личностью. Стэну оставалось только верить, что подобное отношение к нему со стороны Ставроса — всего лишь маскировка.
Он считал, что Ставрос выше его понимания. Дункан видел в нем качества, которые уважал — мужество, например. Стэн подумал, что именно мужеству Ставрос в большей степени обязан тем, что ему поручили такую сложную и небезопасную миссию, да еще в таком возрасте. Здесь требовался именно такой человек, как он: старый дипломат, который помимо выполнения своих обязанностей губернатора новых территорий будет внушать уважение соседям-регулам своим возрастом. Ставрос вернулся из отставки, чтобы принять это назначение. Однако физической силой он не отличался. Ставрос, как Дункан узнал из единственного доверительного разговора со стариком еще до посадки на корабль, родился на Килуве, где в прошлом разыгралось одно из сражений войны. Это кое-что объясняло. Килува была отдаленной колонией, долгое время предоставленной самой себе. Там развилось любопытное философское учение, благодаря которому килуванцы отличались эксцентричностью поведения и манер. В течение многих лет после падения Килувы Ставрос служил в Ксенологическом Бюро и затем ушел преподавать в университет. У него были дети, а в войне за Элаг-Хэйвен он потерял внука. И если Ставрос ненавидел регулов за Килуву или за смерть внука, он никогда не показывал этого. Он вообще был довольно бесстрастным человеком; казалось, его интересуют только регулы.
Ставрос был само спокойствие и непроницаемость, но за этим покоем таилась бездна.
Светлые глаза старика сверкнули:
— Доброе утро, Дункан, — сказал он и снова вернулся к своим занятиям. — Садись, — добавил он, — и подожди.
Разочарованный Дункан сел и стал ждать. Ему ничего другого не оставалось. Скоро он сойдет с ума от этой гнетущей тишины и бездеятельности. Он смотрел на Ставроса, уже в сотый раз удивляясь, зачем старику понадобилось изучать язык регулов, на который он тратил столько времени. Ведь регулы довольно хорошо изъяснялись на универсальном базовом. Но Ставрос далеко продвинулся за время путешествия и теперь мог сам слушать ленты с записями речей регулов, только изредка бросая взгляд на письменный перевод — это все была пропаганда регулов, восхваления древнейшей планеты-прародительницы, Нурага, и исключительных достоинств командира корабля. Дункану все это — за исключением некоторых деталей конструкции корабля — казалось весьма скучным.
Но Ставрос на этом учился и стал достаточно сведущ в обычаях регулов. Быстрота, с которой он постигал неизвестный язык и вникал в душу незнакомой цивилизации, изумляла Дункана. Ставрос уже мог понимать эту жуткую сумятицу звуков, которая для Дункана продолжала оставаться всего лишь невообразимой бессмысленной какофонией.
Этот человек — ученый, интеллигент, у которого были дети, внуки, правнуки — оставил все знакомое, человеческое, все, чем занимался за свою долгую жизнь, и вместе с врагами пустился в длительное путешествие в неизвестность. Хотя пост губернатора довольно высок, трудности и неудобства, которые ждали впереди Ставроса, были огромны. Дункан не знал, сколько старику лет, а слухи, которые ходили о Ставросе на Хэйвене, были мало похожи на правду. Но Дункану было известно, что один из правнуков Ставроса вступил в армию.
Достигни Дункан некоторой доверительности отношений со Ставросом, он спросил бы старика, почему тот принял это назначение. Но сейчас он не осмеливался задать этот вопрос. Правда, Дункана все время подмывало поговорить со стариком о трудностях долгого путешествия, о странных вещах, окружающих их, о том, что их ждет впереди. Но старик терпеливо занимался своими делами и казался выше всего окружающего.
Дункан знал: и как компаньон, и как помощник для Ставроса он — приобретение небольшое; он был всего лишь необходимой уступкой этикету регулов. Ставрос спокойно мог бы обойтись без него, во всяком случае, судя по тем заданиям, которые Дункан выполнял сейчас. Дункана выбрали для этой поездки после беседы с шестью офицерами планетарной разведки Хэйвена, и он сам не знал, почему выбор пал на него. Было признано, что у него нет необходимой квалификации для такой работы, на что Ставрос тут же ответил, что ему всего лишь придется выполнять распоряжения.
