- Н-нет, н-ничего страшного! - ответил я, пряча руку, вместе с дипломатом, ла спину - двусмысленное действие, но Мара не заметила... Наоборот, она плотнее прижалась ко мне:
"Оо-оо-оо! Ты такой бесподобно колючий!.."
- Пойдем, - потянула к багажнику после мурр-паузы, открыла.
- Что это?
- Японский стереовид и сто кассет к нему. Ведь ты всегда мечтал его иметь, помнишь, как рассказывал мне?
- Да, мечтал, - чего тут спорить, - но откуда он у тебя?
- А тебе не все равно! - за дни отсутствия Мара научилась сердиться, - я купила стереовид на честно заработанные деньги!
- Честно за работа и и что за деньги? - переспросил я, давясь слюной, выкатывая глаза. "Ты слышал? Понял каким местом она заработала эти деньги?" "В отличие от ее короткой недели, - жестко процедил вэ-гэ, ты всю свою сознательную жизнь только и делаешь, что подставляешь, да еще просишь повторить, так?"
- Так, - согласился я. И ему, и вслух. Он попал в десятку. Но вслух ответ растянулся, прозвучав "та-а-ак", как предвестник ураганной ссоры: Мара сжалась, задрожала.
- Ты... - из ее глаз потекли слезы, но она гордо вытянула шею, сказав: - Ты сам рассказывал, как прекрасен и благороден труд гетер, как хорошо он оплачивается!
- Так, значит, это я вытолкнул тебя на панель? Бред?!
- Панель? - переспросила Мара, - какая панель?
- Получается так, что ты пошла по рукам благодаря моим стараниям? - разозлился я. "Во-во, так и получается, мистер Альфонс, - зафиксировал вэ-гэ, - именно и только так!" окончательно обезоружив меня, приколов к коробке, как жука.
- Да пропади оно все пропадом! - закричала русалка, - если ты откажешься от меня - я умру! Я не могу жить без тебя, любимый мой, хороший мой, дорогой, любимый, принц, муж...
- Прости, прости, прости, - зашептал я, прижав ее к себе.
- Да, да, да, - шептала Мара в ответ, продолжая реветь: навзрыд, безутешно. Я обнимал ее, гладил плечи, спину, волосы, не зная, что сказать, как успокоить. Всю предыдущую жизнь меня учили иному искусству - умению обижать... Прохожие оборачивались в ехидном экстазе единения соглядатаев, наиболее настырные и принципиальные свешивались из окон и с балконов. Какая-то толстенная тетка, проходя мимо, прошипела: "Возвращение блудной дочери...", спровоцировав новую бурю слез русалки. Ну что за сволочной народ! Когда их спрашивают, они единодушно молчат. Но когда следует тихо пройти мимо - злобно острят тебе в спину. Вот и я хорош: не сдержался, отвесил губешку:
- Иди своей дорогой, старая сука! - отшил, как плюнул. Толстуха набрала полные легкие помойного воздуха...
- Прошу вас, идите пожалуйста, - сказала Мара, сопя носом, - извините его, "недостаток воспитания"... идите же... - сурово добавила она и отмахнула толстуху своей изящной кистью: тетка выдохнула, окатив чем-то страшным, непривычным, сто крат более сильным, чем привычный перегар, мыча прожевала обиду, но прочь пошла...
- Пойдем домой, - шепнул я, осторожно обнял Мару за талию.
Мы долго поднимались, ежесекундно тормозя движение лифта вверх; мы сладостно прижимались друг к другу, сливаясь, нежно смотрели друг на друга, вновь знакомясь, неистово затягивались километровыми поцелуями, разминаясь... Но вот дверь кабины - обе полудверки - окончательно распахнулась, решетка сдвинулась: на площадке нас ожидала заботливая соседка.
- О, Костя! В полном порядке? Что ж, это лучшее из лекарств. Я звоню, волнуюсь - никто не отвечает, - женщина-хирург улыбнулась и продолжила для Мары: - Добрый вечер, девушка. Несколько часов назад я вытащила Костю из пасти страшной рыбины...
- Щучка? Что с ней... - охнула Мара.
- Тварь болотная мертва! - ответил я, вспоминая победу в кровавой битве.
- Что ты наделал! - закричала Мара и бросилась в квартиру.
Я дернулся следом, но соседка остановила меня:
- Костя, - тут-то я и заметил, что она держит кастрюльку. - Возьмите рыбные котлеты, они, кажется, получились.
Платье валялось в прихожей. Мара, сгорбившись над ванной, беззвучно рыдала. Все вокруг - кафель, фаянс, краску - ровным слоем покрывала рыбья чешуя и пятна крови.
- Что ты наделал, глупый принц, - прошептала девушка.
- Что? - спросил я, сжимая под мышкой кастрюльку.
- Ведь я просила тебя ничего не предпринимать! А ты...
- А я?
- Глупый-глупый принц! Щука - моя лягушачья шкурка!
- Не может быть! - воскликнул я и выронил подарок соседки - котлеты из волшебной щуки раскатились по полу.
- Она уравновешивала мое пребывание в твоем мире, в облике... но теперь... мне придется... вернуться...
- Но я не отпущу тебя!
- Глупый принц... мой... - Мара кисло улыбнулась.
- Мы живем в цивилизованном мире: разве нельзя?..
- Нет, глупый принц, нельзя. Мне надлежит вернуться в исходное состояние - вновь обратиться русалкой...
- Нет! - я захлебнулся в яростном гневе, - не пущу!
- Я постараюсь вернуться через семь лет и семь месяцев.
- А раньше? Я достану тонну живой форели!
- Бесполезно... - ответила она печально и медленно продолжила раздевание: комбинация, узорные чулки, трусики поочередно отрывались от ее прекрасного бронзового тела и летели в прохожую, на платье. Я схватил Мару за руку, обнял ее, она оперлась о мое плечо и... правой ногой, затем левой... переступила трагический барьер.
- Опомнись, любовь моя! - крик сердца пробил душу, насквозь. Кто кричал: я или вэ-гэ? Или вместе? А разве имеет значение? Что?! Если своими руками мы отдаем любимых на растерзание и вечные муки.
- Поздно, - ответила русалка, погружаясь н поду. На моих глазах стопы ее срослись, покрылись чешуей, а дальше и ноги - превратились в хвост. Хвост подогнулся, увлекая русалку за собой, в мутную, пахнущую тухлятиной воду. Но я не отпускал Мару, наоборот, еще крепче прижимал к себе. Теперь я не мог ее отпустить, теперь я буду держать ее, пока хватит сил...
- Отпусти меня, любимый, - прошептала девушка-русалка.
- Ни за какие деньги! - воскликнул я.
- ДЕНЬГИ? КАКИЕ ДЕНЬГИ? - раздался гнусавый голос из спаек фановой трубы.
- Золото-брильянты, - ответил я, не соображая, откуда доносится голос.
- ЗОЛОТИШКО МЫ ЛЮБИМ!
- Нет у меня золота! И брильянтов нет! - эге, я увидел дипломат. - Бумажные подойдут?
- МНОГО? КАКИМИ КУПЮРАМИ?
- Сотенными... тебе хватит...
Пробка, закрывавшая сток, с хлопком вылетела наружу, вода вспенилась, забурлила, перемешалась с тиной и грязью.
- ОТПУСТИ ЕЕ, КОЛИ ЖИЗНЬ МИЛА!
- Что? - переспросил я и показал фигу, - а это ты видел?
- ИНЖЕНЕРИШКА НИЩИЙ, ОТПУСТИ ПОКА ЦЕЛ!
- Hи за что! - неторопливо ответил я, растягивая слова, догадываясь, что за гость к нам пожаловал. - Ты понял, что я сказал, клизматрон подводный? Убирайся-ка подобру-поздорову!
- ВОТ ТЫ КАК! ГОЛЬ ПЕРЕКАТНАЯ! - из воды высунулась волосатая лапища, - НУ ДЕРЖИСЬ, МУЖИК-ЛАПОТНИК!
