- За вас, - мягко ответила Виола. - Только не за слабых. Не вписывайте себя в их компанию.
Хрустальные колокольцы зазвенели, столкнувшись...
...Ширк! Голубая горячая искра послана Роману: "Ответь мне, ответь наконец: ты решил?! Сегодня последний день..." И суетливая рябь речных бликов на скользких сваях: "Не знаю, еще не готов, не готов, не готов..."
Синие глаза Романа становятся потерянными.
Суперзвездолет "Индра", выстроенный на Первой орбитальной верфи еще в те времена, когда металл клепали молотами, а тела космонавтов защищали капроном и резиной, был предназначен для решительного и беспощадного опыта. В обязанности экипажа, набранного не столько из ученых, сколько из мужчин безупречного здоровья, не входило посещение иных солнц. Только разогнаться и, если удастся, проломить световой барьер. А там, буде уцелеют, прямо домой, восстанавливать здоровье и почивать на лаврах.
Полет "Индры" заранее называли чудом. Фанатичные сторонники кричали о ниспровержении кумиров; о том, что пора печальным усам старого скрипача пылиться в галерее хрестоматийных портретов рядом с оксфордской мантией сэра Айзека... На самом деле опыт был воплощением принципа более старого, чем пирамиды...
Некогда два десятка воинов, спрятавшись под передвижной крышей от стрел и камней с крепостной стены, дружно ухая, раскачивали таран. Доброе бревно, завершенное бронзовой бараньей головой, било в ворота крепости, размочаливая кованый переплет, дробя дубовые доски. Если хватало силы воинов и прочности бараньего лба, створки рано или поздно, но сдавались. Если не хватало - подтаскивали другой таран, повнушительнее, цельный ствол с головой быка, и сотня вспотевших парней била, била, била в ворота...
Строители "Индры" собирались опрокинуть мировую константу, никуда не ускользая из мерности, не пользуясь обходными путями. От обычного светолета корабль-таран отличался лишь добавочной магнитной ловушкой для антивещества. Он был похож на муравья, несущего толстую куколку. Крупнейшие земные ускорители пять лет накапливали атом за атомом антиматерию для решающего штурма.
...Когда корабль приближается к световому порогу, каждый следующий миллиметр ускорения стоит все дороже... Чтобы чуть-чуть пришпорить судно, приходится ежесекундно тратить силу целых каскадов электростанций. Что, если у самой черты дать кораблю сокрушительный толчок? Бросить в фокус отражателя запас топлива, достаточный для рейса на край Галактики? Пусть целая армия качнет таран из ствола секвойи со слоновьей головой на конце! Мироздание, не выдержав, "лопнет и пропустит "Индру", и свет колоссальной вспышки не догонит его...
Стратеги, придумавшие аннигиляционный таран, доказали свою правоту формулами. Земля дала добро. Земля решила рискнуть...
Под гром телевизионных оркестров и гул восторженных речей "Индра" дотащил свою "куколку" и отражатель на немыслимо длинных тяжах до Плутона. Дальше начинался свободный разгон. На финишной линии длиной в десятки миллиардов километров ждали рядовые трудяги-звездолеты. Их делом было подобрать героев - на то, что "Индра" сможет сам совершить обратный рейс, во всех случаях не надеялись.
Наконец настал вожделенный миг, сковавший оцепенением всю Землю, в частности юного Георгия Мгеладзе, застывшего с разинутым ртом, сидя на коленях у матери перед стареньким головизором. Увидев, что столбик указателя скорости вот-вот упрется в алую черту под буквой С, капитан Дьюла Фаркаш, ветеран, волк светоплавания, недрогнувшей рукой открыл ловушку. Если кто-нибудь из ближних наблюдателей на звездолетах забыл опустить хороший черный фильтр, он, несомненно, ослеп. Солнце показалось тусклым, как раскаленная сковорода, рядом с этим пламенем. Затем "Индра" пропал с экранов навсегда. Надо было созреть и обрести новую сущность правнучке деда Годердзи, чтобы открылась тайна и снова вошел в жизнь ничуть не состарившийся экипаж. Но нашла Виола людей Фаркаша не логикой, не математикой, а всегдашним наитием, чутьем беды.
Просто что-то скребло на душе всякий раз, как она появлялась в ничем не примечательном, пустынном месте за орбитой Плутона. Точно мерцало что-то в сердцевине пустоты. Так лихорадочно, воспаленно мерцало.
...Нет, не перехитрили скрипача. Согласно его предсказаниям время для "Индры" на подходе к барьеру сжалось в ничто, по сути, остановило свой ход. Когда же запасный бак антивещества швырнул таран в последнюю атаку, время сделало шаг _назад_. Крошечный шаг. Секунда в сравнении с ним была огромна, как возраст горы. Но "Индра" опять очутился на подлете к световому порогу, и опять был отброшен в недавнее прошлое, и в третий раз уткнулся в барьер, и барьер спружинил, и опять...
Ни пилоты, ни Проникатели, разумеется, не могли отыскать корабль, выпавший из всех мыслимых Вселенных, из самой последовательности событий. Поскольку после каждой "отдачи" частицы вещества приходили в прежний порядок, никто на "Индре" не мог ни ощутить, ни запомнить колебаний страшного маятника. И бравый Дьюла Фаркаш, ветеран, волк светоплавания, год за годом, столетие за столетием все так же сидел в командирском кресле, только что отняв палец от биопанели, ожидая, что будет с кораблем? И команда его, дюжина атлетов, облитых глазурью светлой или темной кожи по огнеупорной глине мышц, тяжело вздыхала, из предосторожности лежа в каютах.
...Когда бледная кареглазая женщина со сдвинутыми бровями, в замшевой куртке и узких кордовых брючках, пройдя сквозь вихревую оболочку и броню "Индры", прямо из стеганой обивки шагнула к главному пульту, капитан даже не закричал. Уполз в свое нашпигованное электроникой кресло, точно рак в нору, и таращился оттуда, глядя, как деловитая красавица врубает экстренное торможение. Только когда она обернулась и назвала Фаркаша по имени, осознал; завизжал неожиданно тонко, стал съеживаться, словно пришел его конец. Об этом капитан никому не рассказывал, стыдился. Виола тоже молчала - из деликатности.
Спустя недолгое время солнце, добравшись до завитого руна гор, очертило западную гряду широкой желтой каймой. Стройная башня старинной церкви силуэтом из черной бумаги вырезалась на лимонном фоне. Птицы, кажется, вернулись в миндальную крону, но уже не щебетали, а только хозяйственно возились, шурша листьями. Исподволь вступали цикады, стрекотом подавали друг другу знаки в наливавшемся сумраке.
За столом, нахваливая, доели каурму, хлебом вымакали подливу. Польщенный Роман поставил блюдо с народными сластями - чурчхела. Тамада достал откуда-то еще один мокрый, холодный кувшин с вином. Тарелки и миски с остатками были небрежно сметены со стола; панически застучав и зазвенев, посуда растаяла в воздухе. Капитан Фаркаш, сильно охмелев, посмеивался и курил запоем. Гости, не препятствуя винному дурману, все чаще обращались к звуковой речи; текла мирная беседа, не распадаясь на отдельные тосты. Хельга, видимо, решив подразнить сердечного друга, напропалую кокетничала с Дьюлой. Когда ушел в сгустившуюся тень, под навес, смущавший ее Роман с потерянными синими глазами, Хельга совсем разрезвилась.
