Отбросив переполнявшее ее ликование, он хладнокровно изложил, что ему удалось увидеть на складе.
— Если в какой-то момент у вас возникнут сомнения относительно собственной безопасности, забудьте обо мне и немедленно бегите, приказал он. Разведка должна знать хотя бы то, что нам уже известно. Если меня обнаружат на холмах, я попытаюсь оторваться и скрыться в джунглях. Ангар был открыт, воздушное судно распускало кабели, включенные пропеллеры превращались в яркие вращающиеся круги. Прощайте. Счастливого пути.
— Да хранит тебя Танароа, в слезах прошептала Ализабета.
Рану кинулся за угол. Судно поднималось в наклонном положении, гондола была, как бревно из черного дерева, а воздушный шар — как штормовое облако. Пропеллеры обдували его лицо ветром. Он пробежал вдоль тени корабля, весь напрягся и прыгнул.
Он едва не сорвался. Его пальцы за что-то ухватились, но стали соскальзывать, и он вновь вцепился в край с силой, полный ужаса. Теперь обе руки! Рану держался за стержень из железного дерева, составлявший часть швартового механизма, а ноги болтались над землей, которая уходила вниз с неприятной быстротой. Он хлебнул воздуха, приободрился и, перебросив одно колено через стержень, замер в таком положении и тяжело вздохнул.
Зарокотали электрические двигатели. Бриз пробежал между подпорок и перекладин. Если не считать этого, Рану оставался в одиночестве, наедине с громким пульсом. Немного спустя его сердце забилось спокойнее. Он устроился на короточках поудобнее и огляделся по сторонам. Далеко внизу расстилались джунгли, зеленые, подернутые седоватой дымкой. Небо, граничившее с ними, переливалось в свете звезд, отливая той же белизной, что и гондола. Оплетка ее дружелюбно поскрипывала, и он почувствовал толчок, когда воздушный шар стал расширяться, достигнув еще большей высоты. В вышине мимо величественно проплывали созвездия.
Он читал о реактивном самолете, который мог перегнать солнце — до ядерной войны. Однажды он видел изображение на обрывке кинопленки, найденном археологами и перенесенном на новую ацетатную основу, была добавлена и звуковая дорожка. Он не понимал, как кто-нибудь соглашался оказаться в изоляции в этом ревущем гробу, в то время, как возможно плыть, соприкасаясь с воздухом, накоротке с ночным небом, как это сейчас и делал Рану.
Как бы это ни было рискованно, не без ехидства добавило его сознание. Его не видели, и его вес очевидно не отразился на полете, так что пилот его не заметил. Однако у него было мало времени на любование ландшафтом. Стержень, на который он опирался, впивался в тело. Его мышцы уже ощущали усталость. Если этот полет окажется продолжительнее, чем он рассчитывал, он свалится на землю.
Или мышцы так затекут, что ему недостанет ловкости спрыгнуть незамеченным и раствориться в темноте джунглей, когда судно снизится.
А тогда, обнаружив утром его исчезновение, Дхананда может докопаться до истины, и расставить на него ловушку.
Или что-нибудь еще! Перестань суетиться, ты, идиот. Тебе нужно собрать все силы для того, чтобы висеть.
* * *
Брахмард ступал по веранде легко, но нервы у Ализабеты были так напряжены, что она, почуяв его, вздрогнула, чуть не вскрикнув. Секунду они рассматривали друг друга, не говоря ни слова — смуглый, стройный, бородатый мужчина в безукоризненно белом одеянии и плотная девушка, кожа которой отливала золотом в тени, падавшей от шпалеры дикого виноградника. Вдалеке в лучах утреннего солнца белело летное поле. Над крышами ангара от жары поднималась дымка.
— Вы так и не нашли его? — спросила она наконец ровным голосом.
Дхананда медленно покачал головой, словно чалма сделалась ему тяжела.
— Нет. Никаких следов. Я вернулся, чтобы спросить вас, нет ли у вас каких-либо предположений о том, куда он мог направиться.
— Я высказала свои соображения вашему заместителю. Рану… капитан Макинтаиру имеет привычку купаться перед завтраком. Может быть, на заре он пошел на берег и… — Она надеялась, что он прочтет в ее неуверенном молчании: Акулы. Резкий прилив. Судорога.
Но взгляд, острый, как сабля, по-прежнему пронизывал ее.
— В высшей степени маловероятно, чтобы он покинул эту область незамеченным, — заметил Дхананда. — Вы видели нашу охрану. Она стоит и на холмах.
— А от кого вы охраняете себя? — парировала она, чтобы отвлечь его внимание, — Или вы не так популярны среди местного населения, как вы об этом рассказываете?
Он возразил почти презрительно:
— У нас есть основания предполагать, что два буруманских пиратских корабля, вступив в сговор, завладели неким воздушным судном. И у нас здесь действительно имеются оборудование и материалы, которые стоило бы украсть. А теперь вернемся к капитану Макинтаиру. Я не могу поверить, что он скрылся из виду, если только не сделал этого намеренно, приложив к этому немалые усилия. Почему?
— Говорю же вам, что я этого не знаю.
— Вы должны согласиться, мы обязаны допускать возможность, что вы не являетесь обычным экипажем морского торгового судна.
— А кто же мы еще? Сами пираты? Это абсурд. Ну-ка попробуйте приписать нам шпионаж. Тогда у меня будут основания поинтересоваться, что здесь привлекательного для шпиона.
— Только… что вы тогда сделаете?
Дхананда ударил кулаком по перилам крыльца. Он с горечью заметил:
— Ваша Федерация так кичится тем, что не вмешивается в развитие других культур.
— За исключением тех случаев, когда нас толкают на это интересы самозащиты, — возразила Ализабета, — И в минимальных пределах.
Он оставил ее замечание без внимания.
— Во имя невмешательства вы всегда готовы отказать какой-либо стране в продаже оборудования для освоения морских ресурсов, которые позволили бы ей подняться, или подкупаете другие страны тем же оборудованием, чтобы не дать им развернуть полномасштабную торговлю с третьей, отсталой, страной… что позволило бы этой отсталой стране добиться прогресса на протяжении жизни одного поколения. Вы говорите о поощрении разнообразия культур. Вы, кажется, серьезно верите, что поступаете нравственно, сохраняя бедность рыбаков с Оккаидо, которые довольствуются выращиванием на досуге карликовых садов и сочинением танок. И тем не менее, именем самой Кали, ваши агенты — вездесущи.
— Если мы для вас нежелательные личности, депортируйте нас и пожалуйтесь нашему правительству.
— Возможно, мне придется предпринять нечто большее.
— Но я клянусь…
— Ализабета! Кеануа!
