Широкая река. Плывет судно. На палубе — трое: молодая женщина с девочкой на руках, рядом — широкоплечий моряк. Он положил на плечо женщины крепкую сильную руку. Судно плывет навстречу рассвету. На лицах всех троих — ожидание счастья, а, может быть, и само счастье…
— Смотри, Саша, — сказал Лунь. — Когда я гляжу на эту картину, мне становится завидно. Идиллия.
— Если бы такое счастье было у тебя, ты бы тайком улизнул на первой же стоянке.
— Это не мешает мне им завидовать.
— Женись на Ирме Соболевой, — сказал Шагин.
— Я не раз думал об этом. — Лунь повернулся к Шагину. Но должен ли звездолетчик вообще жениться? Обрекать любимую одну на долгие годы одиночества, тосковать по ней там… Он замолк, словно что-то припоминая. — Кстати, когда я поступил в распоряжение Звездного Совета, меня первым делом спросили о семейном положении.
— Усложняешь, Игнат. В уставе Звездного Совета нет пункта, запрещающего звездолетчику жениться. Впрочем, это дело твое и только твое. Я — о нашей поездке. Главный ученый заповедника рассказал, между прочим, об интересном космическом явлении. Представляешь… — Шагин внезапно замолчал.
Лунь повернулся. В дверях стояла Ирма Соболева.
Лунь познакомился с ней на Венере. Это была высокая, стройная девушка. Ее лицо оттеняла черная рамка волос, не пышных, но густых, низко спускавшихся на виски. Прямой нос с трепещущими ноздрями. Спокойный рот и чуть близорукие глаза.
Лунь долго пытался понять эту девушку, но, кажется, безуспешно.
— Не тебе, — смеясь, говорила она, — проникнуть в мою душу, звездолетчик.
Луня привлекал ее острый ум. Жесты, походка, очерк лица все было отсветом ума. В ней было что-то, беспокоившее его.
Как-то в порыве откровенности она призналась, что ей доставляет огромное наслаждение взглянуть в душу человека, найти его слабости. На вопрос — зачем? — она пожимала плечами. Не это ли любопытство толкнуло ее к Луню? Она, кажется, достаточно разгадала его, но почему-то не спешила расстаться.
— Здравствуйте, друзья, — сказала Ирма, щуря близорукие глаза.
Шагин демонстративно поднялся и, захватив кипу газет, двинулся к дверям.
— Вы по-прежнему не терпите меня? — насмешливо спросила она Шагина.
— Почему же? — ответил тот. — Терплю и даже — охотно.
— Благодарю, это мило с вашей стороны. Куда же вы?
— Я опасаюсь умных женщин, — поклонился Шагин. Ирма подошла к Луню.
— Здравствуй, Инг, — тихо произнесла она. — И ты тоже не рад мне?
Он усадил ее в кресло, а сам устроился на подлокотнике.
— Ты же знаешь: у меня нет никого, кроме тебя.
— Три дня в нашем распоряжении. Затем вновь лечу на Венеру.
— Что-нибудь серьезное?
— Нет. Обычные дела. Математика. А ты все-таки решил лететь за пределы системы?
Он кивнул головой, положил руки на ее плечи. Она прижалась к нему.
— Иногда женщине совсем немного надо. Просто вот так почувствовать сильные руки на плечах. Банально?
Он засмеялся:
— Пожалуй. Но все-таки: какова цель твоей поездки на Венеру?
На следующее утро Лунь нашел Шагина на берегу речки в траве по самые плечи.
— Купаюсь в траве, — сказал он. — Иди сюда.
Шагин родился и вырос в Оренбургских степях, на заводе спортивного коневодства, в семье ветеринара. По рассказам Шагина, коневодство на Земле возродилось лет двести назад. К тому времени на планете оставалось не так уж много лошадей. Они-то и стали предками сегодняшних великолеяных скакунов. «Самое увлекательное занятие в жизни, — говорил Шагин, — это умение объездить дикого жеребца». Парадокс — любитель лошадей стал отчаянным планетоходцем. На Венере все пользовались вездеходами, а он разъезжал на коне-роботе по кличке Кар, смонтированном из деталей списанных кибернетических машин. Человек двухметрового роста в космических доспехах на низкорослом коне — это было препотешно, и Шагин напоминал древнего благородного рыцаря Дон Кихота Ламанчского. На Венере так его и звали — «Дон Кихот».
Долина словно бы спала, затопленная потоком молочного света. И только голос горной речушки звенел в ушах Луня. Ему, привыкшему все видеть в космической перспективе, долина казалась уютной, маленькой и странно дорогой и близкой. Он с жадным любопытством приглядывался ко всему окружающему. Все занимало его: и мох на стволах деревьев, и светлые листья айвы, и стремительный бег горной ящерицы по коре древнего карагача.
— Это тебе не Венера! — Шагин стоял рядом с Лунем и причесывал волосы.
— Со временем и на Венере будет, как на Земле.
Они пошли в поселок.
— Ты вчера начал говорить о каком-то космическом явлении, — напомнил Лунь. — Может быть, продолжишь?
Они подошли к даче Шагина. Комнаты были забиты деталями машин. «Узнаю Сашу», — усмехнулся Лунь, перешагивая через полуразобранного робота.
— Вот, смотри. — Шагин протянул другу пачку цветных фотографий.
— Район Большой Медведицы. Мицар с Алькором, — вслух определял Лунь. — Планета. Что такое? — Лунь почувствовал, как заколотилось сердце. Он не мог произнести ни слова.
— Я думаю, диаграмма атмосферы и обмена веществ, — сказал Шагин.
— Две фигуры в центре одна под другой связаны толстой белой чертой. На нижней, очевидно, основной элемент океана ядро с одним электроном; конечно же, водород, На верхней главный элемент атмосферы и дыхания: ядро с восемью электронами — кислород. Две боковые фигуры связаны стрелками. На левой — ядро с шестью электронами — углерод, на правой — ядро с семью электронами — азот. Мистификация какая-то…
Шагин пожал плечами:
— Я и говорю, что все это надо проверить на месте.
— И эти фотографии сделаны на озере Мухтель?
— Да, — сказал Шагин. — Разве это не интересно?
В дверь постучали, и вошла Ирма — ослепительная, самоуверенная.
— К вам можно? — И засмеялась, обращаясь к Шагину: — Ваша дача мне несколько напоминает склад металлолома.
— Мне тоже, — добродушно отозвался Шагин.
Лунь протянул ей фотографии.
— Так это же твоя планета, Инг, — твердо произнесла Ирма. — Ты уверен, что на Лории такая же диаграмма обмена веществ, как и на Земле?
— В этом я как раз не уверен.
Лунь рассказал историю фотографий.
— Ты хочешь сказать, что это сигнал лориан? — Ирмя пытливо вглядывалась своими близорукими глазами в лицо Игната. Невероятно… Впрочем, постойте. В лицее физики и математики мой отец был любимым учеником академика Тарханова. Примерно за десять лет до старта «Уссури» командор Тарханов писал отцу, что в районе Мицара есть планета, симметричная нашей Земле, и что там, возможно, обитают разумные существа. Отец не верит этой гипотезе. Если это сигнал… Я бы полетела с тобой, Инг, если бы не Венера…
