Я эмигрировал. Из страны, которая перестала быть моей, я уехал в мой дом, в мою квартиру, и лишь изредка навещаю Родину – во время вылазок за продуктами, например, да и то стараюсь не смотреть по сторонам и ни с кем из посторонних не общаться.
Для общения есть друзья. Они навещают меня в моей добровольной ссылке, правда, не так часто, как мне бы хотелось. Но я не чувствую себя одиноким. Тихими долгими вечерами я смотрю на своего аксолотля и веду с ним молчаливый диалог обо всём на свете…
Мир забыл обо мне. Если в первые месяцы нет-нет да и звонил телефон, то теперь имя Александра Ивановича Мендина, по всей видимости, вычеркнуто из всех списков.
И я тоже забыл о мире».
* * *
…Бульвар Оруэлла встретил Мендина прохладой, детским гомоном и сладковатым запахом восточных пряностей, доносившимся из небольшого павильончика, незамысловато стилизованного под традиционную китайскую закусочную.
Осмотревшись, профессор двинулся по направлению к памятнику Гоголю, но не застал его на привычном месте. Очевидно, нынешние власти решили, что два памятника великому писателю на один город, пусть и столичный – это излишняя роскошь, и теперь на том месте, где некогда возвышался Николай Васильевич, возвышался титановый сюрреалистический болван. Постамент украшала надпись: «Джорджу Оруэллу от благодарных россиян».
Не выдержав, Александр Иванович выругался сквозь зубы и взглянул на часы. До начала лекции оставалось ещё двадцать три минуты. Следовало передохнуть и собраться с мыслями.
Присев на длинную, кольцом изгибающуюся лавку так, чтобы не видеть ужасного монумента, Мендин устремил свой взгляд на играющих поодаль детей. На ум немедленно пришло: «Несмотря на свой безобидный вид аксолотль – хищник, охотящийся „из засады“. Большую часть времени аксолотль неподвижно лежит на дне, опустив голову – видимо, в ожидании добычи. Пищей ему служит мелкая рыба, мальки, черви, водные насекомые и их личинки».
– А-а-а-а-а!! Он!! Это он!!! – истошный женский крик стегнул профессора, точно бичом. Стайка голубей взмыла вверх и панически заметалась между ветвей. Компания молодых людей, бросив недопитое пиво и пакеты с чипсами на скамейке, устремилась в глубину бульвара, и спустя мгновение до Мендина долетел возбуждённый гомон толпы.
Поодаль, у чугунной ограды, стояли, оживленно переговариваясь, двое мужчин в синих спецовках. Видимо, это были рабочие коммунальных служб, завернувшие на бульвар перекусить: у каждого в руке было по гамбургеру.
Александр Иванович не без опаски приблизился к ним и обратился с вопросом:
– Гм… Молодые люди! Не просветите старика – что произошло?
– Лысюка поймали, папаша! – весело ответил детина с огненно-рыжей, вздыбленной шевелюрой, – Нелегал, факт! Небось, маньяк, с-сука!
А по бульвару уже катилось людское месиво. В общий шум голосов то и дело врезались истерические крики:
– Дай-ка я! Н-на, падла! Ёбни ему, ёбни!
Глухие удары и стоны сопровождали весь этот кошмар. Толпа приблизилась, и Мендин увидел человека, мужчину средних лет, удерживаемого десятками рук. Светлый пиджак, порванный и испачканный, запрокинутая голова, на которой каким-то чудом удерживался темный паричок, и кровавое месиво вместо лица. А вокруг – люди, люди… Мужчины, женщины, подростки, даже дети. И все они с непонятной, звериной ненавистью терзали свою жертву, точно волчья стая, дерущая загнанного оленя.
Откуда-то сбоку выскочила девица, затянутая в чёрную кожу.
– Держите! Крепче! – рявкнула она неожиданным баском, и тряхнув гривой обесцвеченных волос, совершила по короткой дуге футбольный разбег, завершившийся сильным ударом остроносой туфли в пах распятого толпой мужчины.
– О-о-о-у-у-у!! – избиваемый закричал так страшно, что люди отпрянули от него. Сложившись пополам, мужчина упал на розовый гравий бульварной дорожки, зажимая руками промежность. На светлой материи брюк расплылось тёмно-бурое пятно.
– Точняк – маньяк! Насильник, с-сука. Бабы их чуют, – прокомментировал произошедшее рыжий рабочий. Он доел свой бутерброд, выкинул в траву салфетку и меланхолично добавил: – Теперь сношалка точно отвалится.
– Контролёров вызывали?! Кто контроль вызывал? – послышался над толпой властный и усталый голос. Александр Иванович обернулся и увидел, что на бульвар со стороны памятника въехал небольшой фургончик, раскрашенный от капота до задней дверцы во все цвета радуги – от красного до фиолетового. Из машины вылез человек в серой пятнистой форме и подошёл к лежащему.
– Господи капитан, это мы! Мы вызывали! – бросились к контролеру сразу несколько человек, – Вот, лысюка поймали! Нелегала! Он в парике, на скамейке сидел! Влад, где парик? Давай его сюда!
– Разберёмся, – кивнул капитан, присел на корточки возле стригущего ногами и стонущего мужчины, провёл рукой по лысой, окровавленной голове.
– И впрямь лысюк! – удивленно покачал головой полицейский, вытер испачканную руку о пиджак лежащего и коротко бросил в усик микрофона: – Сержант! Эксперта сюда и готовь резак!
Из машины выскочил и засеменил по дорожке худой юноша с чемоданчиком. Форма на нем висела мешком, на тонком синюшном носу поблескивали стекляшки очков.
– Давай, проверь, может, он регистрацию имеет, да не возись долго, обедать пора, – распорядился капитан и закурил.
Юноша распахнул чемоданчик, поколдовал над ним. Тоненько пискнул зуммер, неоново засветился экран мини-компьютера. Вытащив портативный сканер, эксперт провел им несколько раз по голове несчастного, глянул на монитор. Толпа благоговейно молчала, прислушиваясь.
– Регистрация отсутствует, господин капитан!
– А он не бритый? А то бывают такие… ур-роды! – капитан щелчком отбросил недокуренную сигарету, жестом показал сидящему в фургоне – разворачивайся, мол.
– Никак нет, господин капитан, не бритый. Волосы утрачены в ходе естественных гормональных перестроек организма. Я отправил заключение в центр, – ответил юноша, и принялся укладывать сканер в чемоданчик.
– Ну, я так и думал. Наш клиент. – капитан глянул на часы и заорал, обращаясь к водителю: – Ну чего ты возишься?! Три часа уже!
Фургон, пыхтя двигателем, кое-как развернулся и встал. Задние дверцы распахнулись, и оттуда выехала металлическая платформа. Шустрый сержант с прической каре, выбравшись из-за руля, быстро выставил лапы аутригиров и поднял вверх странную П-образную конструкцию с дырой в нижней части.
Толпа радостно заголосила. Рыжий рабочий хлопнул в ладоши и возбуждённо засмеялся:
– Сейчас чик! – и вся недолга! А то повадились, с-суки, к нормальным людям лезть!
Мендин, уже догадываясь, что сейчас произойдёт, всё же отказывался верить в реальность происходящего.
