Наоми осторожно присела рядом. Было неловко оттого, что приходилось смотреть сверху вниз на лежащего. «Ждет — и я разлягусь?». Вага, вроде настроенный вполне благодушно, чуть усмехнулся.
— У тебя неприятности, — это не был вопрос.
И вдруг Наоми ощутила такой же душевный подъем, как тогда, когда исполняла для метательницы ножей Бренды роль мишени.
— Все нормально. Дня четыре не смогу спать на спине. Просьба при употреблении поворачивать меня другой стороной.
И замерла, наблюдая за реакцией своего владыки. Тот, казалось, не заметил дерзости. Чуть повернул голову.
— Покажи руки.
Молча взял ее израненные руки в свои огромные ладони. И так же молча, бережно поцеловал. Наоми осторожно высвободилась. Встала.
— Спину тоже посмотрите? — не дожидаясь ответа, развязала узел и прогнувшись, осторожно скинула рубашку. «Любуйся, ценитель красоты».
Она услышала его тяжелый вздох и обернулась. Вага подыскивал нужные слова. Наоми заметила, что он не отрывает взгляда от ее небольшой, крепкой, с коричневыми сосками груди. Нагнулась, подняла с пола рубашку…
— Девочка… У меня не было в мыслях так тебя наказывать. Я узнал о твоем глупом проступке уже, когда вернулся. Бренда превысила свои полномочия, и я с ней разберусь.
Наоми одевалась с ожесточенным видом, а в душе ликовала. Он оправдывается! Словно большая волна подхватила и поднимала все выше, чувство абсолютного бесстрашия захватило ее:
— Я понимаю. Каждый делает свое дело. Одни меня мучают, а вы сострадаете. Я расчувствуюсь, упаду в ваши объятия и сладятся меж нами совет, да любовь!
В этот раз она его достала. Лицо Ваги медленно багровело. Прошло больше минуты в молчании. Наоми, одевшись, снова присела рядом. Эйфория ее прошла, она искоса следила за Вагой, сдерживая внутреннюю дрожь. Он шумно выдохнул.
— Тебе нравится эта одежда?
Неожиданная перемена темы сбила ее с толку.
— Д-да… Очень удобно.
— Прошу тебя больше так не одеваться.
Он сказал последние слова спокойно, но Наоми сразу поняла — этой просьбой нельзя пренебречь.
Вага решил, что настала пора снижать накал беседы. Взглядом показал на пустые бокалы, дескать, наливай, детка. Наоми тут же повиновалась. «Как она быстро все схватывает. Все замечает. Если б не она… Но этого я ей не скажу». Он давно понял, что двигало Наоми, заставив спасти его от покушения. Берегла человека, уже сохранившего ей жизнь. Скорее не умом, инстинктом понимая, что он единственная защита. Но, какова нахалка! Ведь знает, что она в полной его власти, боится его… И, все же, находит в себе силы дерзить.
— Возьмите… — Наоми протянула бокал. — Я поняла. Все оскорбились в своих лучших чувствах — я оделась морячком, а надо было — портовой шлюхой.
Она опять старалась задеть его, но теперь это не злило, а скорее, забавляло. Так приятно слышать ее волшебно-неправильный выговор. Взяла свой бокал, пригубила. Как интересно меняется лицо, когда смотришь на него снизу! Но все равно узнаваемые, эти неповторимые черты. Наоми Вартан.
Провела рукой по волосам, наклонилась к нему.
— Я буду спрашивать, а вы отвечать.
Он согласно кивнул.
— Вы хотите, чтоб я стала вашей любовницей?
— Да. Скажи, вот только что догадалась…
Губы ее тронула улыбка.
— У вас, наверное, была тысяча женщин… Что же во мне нашлось? Вам не все равно, с кем спать?
Он искал нужные слова. Сказать «не все равно» — подставить голову под ее каблук. Обрадуется — втрескался старый черт, а ну давай вить с него веревки! Потом придется ставить ее на место, быть может, очень сурово. Закончится попреками, ненавистью. Хм…
— Ты не такая как все. Даже внешне.
Наоми засмеялась:
— Ну, уж и не такая… Среднего росточка. И ничего выдающегося, — движением рук она изобразила пышные бедра и огромный бюст.
Он, в свою очередь, не смог удержаться от смеха.
— Нет, правда, ты ладно скроена. И еще… Ты кажешься не корыстной. Другая уже вовсю качала бы права. А ты даже из побрякушек прихватила не самые… Кулон с бриллиантами так же мал, а стоит в двадцать раз больше.
— И…, - ему казалось, что он говорит глупости, но остановиться уже не мог, — Из всех красивых женщин, что я знаю, ты одна не пользуешься…
— Косметикой, да, — ее чудесная улыбка завораживала, — Так и не привыкла.
Она посерьезнела.
— Я — пленник, раб. Ваша вещь, если хотите… Что будет, только предположим, вы говорите «иди ко мне», а я отвечаю «нет»?
— Скажу тебе. Самый страшный враг — женщина, которую силой уложил в постель. А врагов у меня и так хватает. И я не хочу оказаться зарезанным или удавленным во сне одной из своих подружек. Поэтому тебе ничто не грозит. Не хочешь быть моей женщиной, будешь служанкой. Через год выкупишь себя, и дальше станешь работать за плату. Многие соглашаются. А там… Мои люди грубы и неотесанны в большинстве, но ты зря думаешь, что их желания ограничены выпивкой и продажными девками. Иметь свой дом, где тебя ждет твоя женщина, дети… Знать, что есть, кому поплакать по тебе, когда сгинешь в море…
— В общем, вы берете мягкостью и посулами. С ума сойти можно, оказавшись этой роскоши… А на крайний случай или пуганете до полусмерти, как меня в начале или…
Она наклонилась к нему совсем близко.
— Вы лжете. Любого человека можно сломать. Меня тоже. Прикажите Бренде каждый день меня мучить, а вечером утешайте, будьте добрым, как сейчас. Вы уже начали это делать. Скоро я буду ждать встреч с вами, жаждать их, только бы услышать ласковое слово, пожаловаться, выплакаться… И стану покорной, полной благодарности, радостно исполню все ваши прихоти…
Снова наступило молчание. Он смотрел на Наоми, и решение пришло само. Небрежным движением повернул к себе раковину переговорника.
— БОЛО КАНОПОС!
— А-х-х-х! Какого… Слушаю, Вага, чтоб ты подох через сто лет… — сонно пробурчал Боло, — Что стряслось, Минна с неба упала?
— Боло, продери глазки и прочисть уши. Возьми купчую на тот дом в Норденке, что принадлежал Арде и сделай дарственную от меня Наоми Вартан. В-а-р-т-а-н. Понял? И две тысячи реалов. Только не наличными. Вклад в банке Магистрата.
Обернулся к Наоми. Она сидела неподвижно, отведя взгляд и плотно сжав губы.
— Обдумай на досуге. Возможно, согласишься принять от меня этот подарок. Тогда скажешь. А пока я разрешаю тебе выходить в город вместе с Пини.
Наоми молча кивнула. «Вот и славно. Еще немного, и начнешь есть у меня с рук». Наоми замялась, он угадал ее сомнение.
— Говори, не бойся.
— А если я сбегу?
При этих словах тень мелькнула на ее лице.
