Разминая совершенно одеревеневшие мышцы, он хотел отойти к лесу. Достав из кабины тугой сверток, водитель прошел в дом и пробыл там немного, вышел минут через десять с пожилой толстой женщиной, о чем-то с ней эмоционально беседуя. Под мышкой он держал небольшую корзинку без ручки.
— Идите, у тещи переночуете. Она в сарай пустит. Ты дров-то наколешь? — он насмешливо осмотрел славин финский пиджак и бывшую утром еще чистой голубую рубашку.
— Да, конечно, — Слава рассеянно кивнул, колоть дрова его научил отец в далеком-далеком детстве.
Топором Слава махал почти до самой темноты, кормила их хозяйка на улице, в дом не пустила. Легкие запахи стружек и земли поднимались, всплывали, а тяжелое тело оставалось внизу — можно только смотреть, как сквозь тихое лиловое небо проступают первые звездочки.
— Возвращаться надо, — с приключениями пора было кончать, и так забрались черт знает куда.
— Возвращайся, — голос девочки был почему-то слышен еле-еле.
— Давай-ка посмотрим на вещи реально… — Слава полулежал на жесткой сетке панцирной кровати, подстелив вниз затхлый ватник.
— Не хочу.
— Ты же понимаешь, как сейчас волнуются твои родные, — что-то в собственном тоне его явно не устраивало, ныли руки, ладони были истерты.
— Отстань, ты просто не врубаешься.
— Ну тогда объясни, наконец!
— Это не так просто.
— Почему про тебя знает столько народу? Кто эти люди?
— Шестерки! — она вот-вот была готова взорваться, но почему-то сдерживалась. — Братва!
— Матросы?..
— Кретин. Сейчас, слово подберу… Ага! Мафия!!! — она выжидательно посмотрела в его сторону. Слава расхохотался.
— Я же просила тебя не смеяться надо мной!
— Девочка, ты хоть понимаешь, что стоит за этим словом? Мафия! — Слава фыркнул.
— Я знаю КТО за этим стоит, — последние слова она прошептала, скорее, для себя, чем для него.
— Ну и кто же? — чувство триумфа, полной победы здравого смысла и собственной правоты наполняли голову легким зудом.
«Девушка, если ты встала на этот путь, то пройди его до конца, ибо ты уже погибла!» — вспомнилось испанское стихотворение. Левка его цитирует, когда лапает однокурсниц, а потом добавляет: «Коготок увяз — всей птичке пропасть!» Мила набрала в легкие побольше воздуха:
— Мой отчим.
— Так, он все-таки есть. Это уже кое-что.
Сверчок где-то тренькал, Слава слышал сверчка во многих фильмах: природа, вечер и сверчок. И здесь то же самое — природа, вечер, сверчок, сарай, милая девочка гонит пургу, хочется плакать — а я не могу… Чушь, чушь, все — чушь, в отличие от сверчка. Слава еле-еле удерживал свое внимание на странном разговоре.
— Да, — она обиженно замолчала. На улице сверчку тихонько подыгрывал дождь.
— Ну же,… - вдруг яркая догадка, бродившая с утра внутри замороченной событиями головы, засверкала перед самым носом, грохнула, заглушив и дождь, и сверчка, и накативший было сон, нарисовалась четко и окончательно:
— Кто такой Атабек? — девочка вздрогнула и поежилась, живая судорога страха; Слава даже приподнялся на локте, чтобы лучше рассмотреть маленькое побледневшее лицо.
— Бек? — она явно была в затруднении. — А ты с ним знаком?
— Угу, — решил играть в открытую Слава. — Навешал ему… И зуб выбил. Кирпичом.
— Че-го? — Мила довольно хихикнула, — правда, что ли?
— Ну, да. Перед экзаменом.
— Тогда он тебя точно грохнет, — от спокойной уверенности ее голоса по коже поползли мурашки.
— Он такой крутой?
— Личный зам моего отчима по стремной части…
Она замолчала. Но и он ничего не говорил, ждал.
— У них там какая-то заваруха, и я деру дала. Надоели они мне. На сегодня с тебя хватит, я думаю, давай спать, а?
— Нет, нет, постой. Все только начинается. Заварила, так выкладывай. Отчима как зовут?
— Ты его все равно не знаешь, — она зевнула.
— Хорошо, тогда без имен, но по порядку. Твоя мать вышла замуж за твоего отчима, когда ты уже родилась, так?
— Так, мне было полтора года, и я еще не ходила в школу…
— Прекрати шутить и говори толком!
— А я че, гражданин начальник? Я ниче, и говорю все как есть! — Ситуация явно веселила ее, сон прошел. — Моя мама вышла замуж за своего друга детства, которого не любила, потому что человек, которого она любила — мой отец, не вернулся через две недели, как обещал. Это трагедия. Ты знаешь, когда она рассказывает это, всегда смеется и поет.
— Кончай врать! Если все настолько серьезно, и за тобой бегает вся мафия…
— Ну, не вся. Этого я не говорила. Просто меня, по идее, нужно грохнуть, потому что я могу кое-что знать и рассказать. Я пообещала, что всем все расскажу, но, честно говоря, не знаю ничего… м-м… Я была тогда несколько не в себе, но это не важно. Он пообещал укатать меня в дурку.
— Что?
— За наркоту. Сам меня с десяти лет элэсдухой пичкал! А мать на кок посадил, еще тогда, давно. Она теперь совсем никакая. Из крезы просто не вылазит, а я не знаю даже, где она. Моего отца ждала, а он ей баки забил про любовь, что, мол, меня воспитает, ну ты понимаешь. Она филолог, шесть языков знает! То блядью работала, то школьной учительницей, — поерзав у Славы под боком, Мила устроилась поудобнее, — давай хватит об этом, ладно?
— Извини, но реально, тебя ищет какой-то убийца, по твоему определению. Как они могут искать вместе с милицией?
— Менты на него работают — а почему бы и нет? Искать пропавшую дочь — вполне законное дело.
— По-моему, нам надо вернуться, у брата есть какие-то связи…
— Вот поэтому возвращаться и не надо, бесполезно это. Лучше умереть так, чем у отчима… — она осеклась.
— Где?
— Где-где… Я залезла туда, сказку про Синюю Бороду помнишь? А там человек висит — на своем юрфаке, небось, таких никогда и не видал? Потрошеный весь, и без лица… — Милу затрясло, — они вошли, другого эти притащили, а я спряталась. Потом такое началось!!! Он кричал… Я вырубилась. Меня Лора нашла. Это секретарша его, бывшая. Она ему сразу не сказала, я на приходе выдала. Знаешь, что он с ней сделал?! Это не Бек, тот просто грохнет и все, профессионал. А этот — изобретатель!
— Твой отчим садист-убийца?
— Нет, просто по необходимости, для острастки. Я не знаю, может быть, я и действительно с ума сошла, а? Похоже?
— Очень. Параноидальные фантазии.
— Тогда давай спать, и не думай об этом больше, — через некоторое время ее дыхание стало совсем ровным и спокойным. Но сон на панцирной кровати в страшном чужом сарае не шел, из темноты выглядывали бесформенные чудища, которые сейчас как ухватят за горло или за не прикрытую одеялом ногу, да как потащат к себе в нору… Под ракитовый кусток. Насколько это все может быть серьезно? Если бы не тот странный случай в парке, сведший его с Атабеком, то он мог бы просто отбросить милин расказ как и все остальное, что она успела наплести ему за два дня. Опять в памяти возник непонятно-сухой голос брата. Слава поймал себя на идиотском желании поверить во все и начать драку, бросить вызов неведомым темным силам, встать на защиту слабого…
