Когда Билли Вилкинс вернулся и выслушал отчет о моих полетах, меня переселили в змеиный дом — клетку, все стенки и крыша которой были крепко скреплены друг с другом. Моим соседом по клетке оказался мрачный питон по кличке Пит.
— Старайся всегда держаться противоположной стороны, — сказал Пит. — Ты слишком велик, чтобы проглотить тебя. Но я могу попытаться.
— Тебя что-то беспокоит, Пит, — предположил я. — У тебя скверный характер. Это может быть результатом или плохого пищеварения, или нечистой совести.
— Верно и то, и другое, — подтвердил Пит. — Первое из-за того, что я глотаю пищу, не пережевывая. Второе из-за… ну, я не помню причину, но, да, это моя совесть.
— Подумай хорошенько, Пит, — велел я, — почему у тебя нечистая совесть?
— У змей так всегда. Мы не помним о самом преступлении, но сохраняем чувство вины.
— Возможно, тебе стоит обратиться за советом к кому-нибудь, Пит.
— Подозреваю, что именно чей-то вкрадчивый совет и обрек нас на все это. Он говорил, что мы лишились ног в одночасье.
К клетке подошел Билли Вилкинс вместе с еще одним «человеком», как ходячие личинки называют себя.
— Вот это? — спросил человек. — И ты утверждаешь, что оно может разговаривать?
— Разумеется, могу, — ответил я вместо Билли Вилкинса. — Я не встречал ни одного существа, которое не умело бы разговаривать на тот или иной манер. Меня зовут Джордж Альберт Лерой Эллери Макинтош. Не уверен, что слышал ваше имя, сэр.
— Брэкен. Блэкджек Брэкен. Я уже говорил Билли, что, если у него действительно есть слизень, умеющий разговаривать, то я не прочь использовать его в своем ночном клубе. В дневное время ты мог бы оставаться здесь, на «Змеином ранчо», для развлечения туристов и детей, а ночью я забирал бы тебя в клуб. Нам нужно поработать над твоим репертуаром. Как ты думаешь, сможешь научиться играть на гитаре?
— Скорее всего. Но мне гораздо проще имитировать звук.
— А у тебя получится петь и имитировать звук гитары одновременно?
— Надеюсь, вы не считаете, что я ограничен одним голосовым боксом?
— Ох, я не знал. А что это за большой металлический шар возле тебя?
— Это моя коммуникационная сфера для записи мыслей. Она всегда со мной. В случае опасности я глотаю ее. Если произойдет что-то чрезвычайное, я должен вернуться туда, где спрятал пусковую мортиру, и отправить сферу в галактический дрейф — в надежде, что ее когда-нибудь подберут.
— Нет, приятель, это не похоже на прикол — для твоего выступления такие фразочки не годятся. Нам нужно что-то вроде этого…
И Блэкджек Брэкен рассказал анекдот. Детский и скверный.
— Не уверен, что шутка всецело в моем вкусе, — заявил я.
— Хорошо, что ты предлагаешь?
— Думаю, я мог бы читать вашим клиентам лекции по высшей этике.
— Слушай, Джордж Альберт, мои клиенты никогда не слышали даже про низшую этику.
— О каком вознаграждении идет речь? — спросил я.
— Мы с Билли сошлись на 150-ти в неделю.
— 150 кому?
— Как кому? Билли.
— Я предлагаю так: 150 мне и 10 % Билли как моему агенту.
— Слушай, Билли, этот слизень действительно смышлен.
— Даже слишком.
— Да, сэр Джордж Альберт, вы самый умный слизень. Какого рода контракт вы подписали с Билли?
— Абсолютно никакого.
— Просто джентльменское соглашение?
— Никакого соглашения.
— Билли, ты не можешь держать его в клетке без контракта. Это рабство. Это противозаконно.
— Но, Блэкджек, слизень не человек.
— Пойди докажи это в суде. Не желаете подписать контракт со мной, Джордж Альберт?
— Я не брошу Билли. Он отнесся ко мне по-дружески и поселил в дом с черепахами и змеями. Я подпишу комбинированный контракт с вами обоими. Мы обсудим условия завтра — после того, как я сравню посещаемость здесь и в ночном клубе.
III
Существует два вида ходячих личинок (называющих себя людьми), и они придают межвидовому различию особое значение. Оно же порождает большую часть их проблем. Это разграничение, основанное на противопоставлении, делит общество на две части вне зависимости от возраста, платежеспособности и места проживания. Этим страдают не только люди, но и, по-видимому, все существа на планете Флорида.
Очень похоже, что особь, будучи вовлеченной в начале жизни в ту или иную из противопоставляемых групп, сохраняет свою принадлежность до самой смерти. Притягательно-отталкивающий комплекс связей, созданный этими двумя типами людей, вызывает у них глубокую эмоциональную вовлеченность, которая порождает сильное беспокойство и расстройство, а также страсть и вдохновение. Есть такая разновидность поэтической недосказанности, которая скрывает изначальную простоту описываемого предмета или идеи, выражая её в одновременном уравнивании противоположностей.
Полная изоляция этих двух групп кажется невозможной. Попытайся когда-нибудь это сделать, ему рано или поздно придется отказаться от своей затеи как от неосуществимой.
Различие между видами почти неуловимо, так что на исходе первого дня, проведенного мною на «Змеином ранчо», я мог определять принадлежность к тому или иному типу не более чем в девяти процентах случаев. Распознавание этого различия, думается, происходит интуитивно.
Я назову эти типы бета и гамма, или мальчики и девочки. Постепенно мне стало понятно, что их противостояние — одна из величайших движущих сил людей.
Вечером меня привезли в ночной клуб, где я снискал успех. Я не стал развлекать клиентов непристойными шутками и песенками, но очаровал их незатейливой имитацией инструментов целого оркестра и исполнением потешных баллад, которым Юстас обучил меня днем. Также их заинтересовало, как я пил джин: опорожнял бутылки, не распечатывая их. (Кажется, личинки-люди не способны впитывать жидкость, не имея непосредственного контакта с ней.)
В этот вечер я встретил Маргарет, одну из девушек-певиц. Мне захотелось узнать, к какому типу людей я могу испытывать симпатию. Теперь я знал. Безусловно, сам я относился к бета-типу, ибо меня влекло к Маргарет, которая была безошибочно узнаваемым гамма-типом. Я начал понимать то странное влияние, которое эти типы оказывают друг на друга.
Она подошла к моей клетке.
— Хочу коснуться твоей головы на счастье, прежде чем продолжить, — сказала она.
— Спасибо, Маргарет, — ответил я, — но это не голова.
Она пела с несравненной грустью, с бесконечной печалью и жалостью, отчего в воображении рисовалась целая армия несчастных особей гамма-типа. Это был экстракт меланхолии, превращенный в музыку. Немного похоже на музыку призраков астероида Артемида, немного — на погребальные песнопения на Дольмене. Секс и грусть. Ностальгия. Сожаление.
