— Люди меняются, их точки зрения тоже.
— Стесняюсь спросить, и на что же у вас точки зрения не совпали?
— Боюсь, что на вопросы морально-нравственного характера, — сказал Гусев. — Это вообще довольно длинная история.
— В городе ЧП, — сказал генерал. — Два десятка убитых. Моя семья привыкла меня в такие дни к ужину не ждать, так что я никуда и не тороплюсь.
— А мне точно адвокат не положен?
— Вы не арестованы, а задержаны для выяснения обстоятельств, — сказал генерал. — И сейчас у нас не допрос, а простая беседа, по итогам которой я должен решить, что делать дальше, и сколько дальше будет допросов и прочих следственно-розыскных мероприятий. Так что адвокат вам пока не нужен.
— А потом?
— А потом разберемся.
Гусев замолчал, прикидывая, что и как ему следует рассказать. Генерал истолковал его молчание правильно.
— Я понимаю, что вам тяжело, и вы боитесь подставить кого-то из своих, поэтому облегчу вам задачу, — сказал он. — С той стороны никто не выжил, это для вас очень удачно получилось, хотя и не совсем случайно — раненых добивал контрольным в голову ваш снайпер. Отличный, к слову, снайпер, и за него уже целая команда корпоративных адвокатов вписалась… В общем, вторую точку зрения мы уже не услышим, а ваши все говорят, что начали стрелять только в ответ, а значит, пределы необходимой самообороны превышены не были. Единственное, что им может угрожать — если кому-то из них припишут нанесения «попутного ущерба» по результатам баллистической экспертизы. Но на этот случай у вас есть другой отличный криминальный адвокат, так?
— Так, — сказал Гусев.
— В целом, дела ваши не так плохи, учитывая произошедшее, — сказал генерал. — Я же просто хочу понять, чего мне ждать дальше и будет ли у этой истории продолжение.
— Не знаю, — сказал Гусев. — Наверное, не будет.
— Хорошо, если так, — сказал Шапошников. — А то я уже устал от ваших городских боев, Антон Михайлович.
— Моих? — возмутился Гусев.
— Две крупные перестрелки за последние полгода без вашего участия не обошлись.
— Я бы с огромным удовольствием в них не участвовал, — сказал Гусев. — Но так уж получилось, простите.
— Кстати об этом, — сказал Шапошников. — Я вам очень благодарен за инициативу, которую вы внесли на голосование. Свой голос отдал в первый же день.
— Спасибо, — сказал Гусев.
— Жаль, что у вас не получается.
— Я все же не теряю надежды, — сказал Гусев, и сам не понял, соврал он сейчас или нет.
— А теперь вернемся к нашим делам, — сказал генерал. — Рассказывайте.
Гусев собрался с духом и рассказал ему все.
Ну, или почти все. Кое о чем он предпочитал не распространяться. В качестве главной причины для заморозки и последовавшего за ней клонирования Гусев назвал мелкую генетическую особенность, которая показалась ученым из корпорации настолько любопытной, что они пошли на нарушение закона, соврав, что в подробности Кац не вдавался. Если генерал потом сам чего-то и накопает, пусть сам думает, что с этим дальше делать.
Когда Гусев закончил говорить, на улице уже стемнело.
— Итак, если я правильно понял, вы выяснили, что они убили вас в прошлом и предъявили им претензии, и так, слово за слово, все кончилось стрельбой, — заключил Шапошников.
— Огонь открыли не мы.
— Это я уже понял, — сказал генерал. — Да и мне, откровенно говоря, проще повесить все на мертвых, чем разбираться с вашими юристами. Но относительно попутного ущерба… тут я вам ничего обещать не могу. Если выяснится, что пули, убившие прохожих, вылетели из ваших стволов, виновный должен будет ответить.
— Справедливо, — сказал Гусев.
— Все материалы по «Второй жизни» передайте мне, — попросил генерал. — Мы копнем и посмотрим, чем они еще занимаются, помимо задекларированного.
— Вы мне тоже кое-какие материалы обещали, — Гусев понял, что пронесло, и немного обнаглел.
— Вот, — генерал вынул из недр стола тонкую пластиковую папку. — Тут не все, только выводы, но вам хватит.
— И что теперь? — спросил Гусев.
— Вы точно не хотите мне рассказать о вашей «мелкой генетической особенности», из-за которой все и началось?
— А это бы что-то изменило?
— Вряд ли, — сказал генерал.
— Но я не знаю, — сказал Гусев. — Видимо, с этим незнанием мне придется жить до самого конца.
— Идите уже домой, — сказал Шапошников. — И я вас убедительно прошу, никакой больше стрельбы на вверенной мне территории.
— Я постараюсь, — пообещал Гусев. — Но, сами понимаете, жизнь такая…
— Домой, — сказал генерал. — Невесте привет передавайте.
Дверь была открыта, Марина ждала его на пороге — Гусев еще из машины позвонил ей и сказал, что возвращается, и с ним все нормально.
— Ты…
— Только без объятий, — Гусев поднял руки в предупреждающем жесте. — У меня ребра поломаны.
— Почему ты мне ничего не сказал? — она просто взяла его руки в свои.
— Не хотел волновать понапрасну.
— Удачно получилась, — сказала она. — Я тут как раз сижу и не волнуюсь с дневного выпуска новостей, в котором про стрельбу передали.
— Прости, — сказал Гусев. — Изначально стрельба в планах не значилась.
— Ты меня до инфаркта доведешь когда-нибудь.
— Если хочешь отменить свадьбу, я пойму, — сказал он.
— Вот еще. Так легко ты от меня не избавишься. Да и потом, у меня может не оказаться второго шанса стать первой леди.
— Значит, только это и держит тебя рядом со мной?
— Еще у тебя профиль интересный.
— Сделай чаю, — Гусев разулся, протопал на кухню, с трудом опустился на стул.
— Может, тебе лучше прилечь?
— Позже, — сказал Гусев. — Мне надо кое-что доделать.
— Это, типа, ты сегодня чего-то недоделал?
— Похоже, что так.
— Есть будешь?
— Нет.
— Может, хоть бутербродик?
— Не надо.
— Ты мне хоть расскажешь, из-за чего все это было?
— Если можно, подробный рассказ я хотел бы отложить на потом, — сказал Гусев. — Нет сил. А кратко дело было так: я встретился с человеком из криоклиники и обвинил его в моем убийстве, мы поговорили, а потом началась стрельба. И не мы начали стрелять первыми. Точнее, я-то вообще не стрелял…
— Зато в тебя стреляли. И ты явно знал, чем рискуешь, раз пришел в бронежилете и не один. И тот человек тоже знал, раз тоже пришел с охраной. Ты мне скажи, а это вообще было обязательно?
— Я уже и сам точно не знаю, — сказал Гусев. — Я хотел просто выяснить позиции, расставить точки.
— Точку вы поставили феерическую.
