Видимо, это действо разбудило какие-то дремавшие в той булавке силы. Первые признаки проявились вечером 16 августа: выпала угрожающая записка. Тем же вечером в 23.00 позвонил А.А.Шлядинский: «Игорь Владимирович! У меня всё летает!» Лишь один штрих из его рассказа: «Около полудюжины томов Большой Советской Энциклопедии летают, как птички, из комнаты в комнату. Прошёл к себе, отмахиваясь от них, как от роя мух». В ответ я предложил взять булавку себе.
Вопрос о передаче мне этой злокозненной булавки обсуждался и в последующие дни. Александр Анатольевич предупреждал меня, что может быть всё. Я же, опираясь на опыт успешного хранения негативов, которые у него стали уничтожаться, всё же думал взять булавку. Окончательное решение об этом было нами принято 19 августа.
20 августа около полудня я вышел из своей квартиры к мусоропроводу. Выбросил мусор и, повернувшись, чтобы подняться на полмарша вверх, услышал звон вдребезги разбивающегося стекла. Это упал надёжно державшийся вот уже 16 лет плафон, что был укреплён на стене над лифтом. Осколки были найдены даже в закоулках лестничной площадки нижнего этажа. 21 августа вечером я взял от Александра Анатольевича ту иглу.
Около месяца было спокойно. А потом началось. Даже сейчас, почти год спустя, я не решаюсь описать то, что было. Разве что самое малозначительное: в комнате вдруг сам собой гас свет и одновременно слышался щелчок сработавшего выключателя. В конце октября я вернул булавку А.А.Шлядинскому. Через две-три недели у меня дома действа пошли на убыль.
А Александр Анатольевич продолжал эксперименты с булавкой. В час сорок ночи с 5 на 6 января 1991 года он освободил её из «заключения» (она всё время — и у него, и у меня — хранилась в специальной геометрической фигуре, которая не должна была позволить ей «хулиганить», но не всегда это помогало) и путём специальной процедуры как бы воспринял от неё часть «энергии». Через 15 минут булавка вновь была посажена в «заключение», а Александр Анатольевич решил использовать полученную «энергию» для искусственного воспроизведения ряда аномальных феноменов. Вот как он сам рассказывает об этом:
— Я положил на журнальный столик электрическую лампу мощностью 150 ватт (на 220 вольт) и, приблизив к ней ладони, приказал ей мысленно подняться в воздух. После моего приказа лампа плавно взлетела, совершила несколько переворотов и неподвижно зависла примерно в полуметре от книжных полок на высоте около 160 сантиметров от пола. В руках при этом никаких особых ощущений не возникло, и я попробовал их немного удалить от лампы, а потом опустить вниз. Лампа при этом продолжала висеть в воздухе, что позволило мне сделать несколько снимков, используя устройство замедленного автоспуска. Если я удалял от висящей лампы руки более чем на 40–50 секунд, она начинала медленно опускаться к полу, но стоило мне приблизить вновь ладони, как она снова поднималась до прежней высоты. Все попытки заставить её подняться выше не имели успеха. Тогда я мысленно приказал лампе зажечься; примерно через две секунды после этого приказа она вспыхнула ярко-белым светом, причём свет исходил не от нити накала, а от всего стеклянного баллона, как если бы он изнутри был окрашен люминесцентным порошком. По мощности свечение соответствовало электрической мощности лампы. Я осторожно дотронулся до металлического цоколя — никакого электропотенциала на нём не почувствовал. Тогда я взял лампу в руку — она продолжала светиться. Примерно через три минуты свечение самопроизвольно прекратилось. Я попытался его возобновить, но по баллону беспорядочно «пробежало» несколько вспышек, и он стал нагреваться. Опасаясь, что лампа может взорваться, я прекратил экспериментировать.
Рис. 83. А.А.Шлядинский: «После моего мысленного приказа подняться лампа плавно взлетела и неподвижно зависла в воздухе».
Рис. 84. «Тогда я мысленно приказал лампе зажечься».
Рис. 85. «Я взял лампу в руки — она продолжала светиться».
— Следующим объектом эксперимента был переносной радиоприёмник весом около 3,5 кг. В приёмнике были разряженные батарейки, и, подняв его в воздух на высоту примерно 1 метр от пола, я приказал ему мысленно настроиться на одну из радиостанций и заработать. Этого достичь не удалось, приёмник лишь произвольно поворачивался вокруг своей вертикальной оси. Как и лампа, он мог висеть в воздухе самостоятельно, без помощи находящихся поблизости моих ладоней, однако время такого самостоятельного зависания было существенно короче и составляло не более 12–15 секунд. Это обстоятельство всё же позволило сделать два фотоснимка. Приёмник находился в подвешенном состоянии не более двух минут, после чего стал плавно опускаться вниз, пока не достиг пола. Повторные попытки его поднять не привели ни к чему — по всей видимости «энергия», взятая мной из иглы, иссякла.
Эта странная булавка всё-таки была «обезврежена» Александром Анатольевичем несколько месяцев спустя. А в той квартире, откуда она была взята в середине марта 1990 года, ещё тогда почти сразу же стало спокойно.[24]
Глава 7. ПОЛТЕРГЕЙСТНЫЙ СИНДРОМ
Иоганн Кранц не принадлежал к почтенной корпорации учёных. Он был всего только полицейским сыщиком. Человек с большим профессиональным опытом и неплохой головой, Кранц не задавался вопросом, кто враг: микроб или человек. Кто бы он ни был, врага нужно найти по тому же методу, который не раз приводил Кранца к цели. Следы преступления! Вот что интересовало сыщика. Их было более чем достаточно, надо только умело пользоваться ими.
А.Р.Беляев. Властелин мира. Научно-фантастический роман. Л, 1929.
В первой декаде декабря 1982 года до меня дошли слухи о том, что в подмосковном посёлке Коммунарка поселилась какая-то нечистая сила — сотни свидетелей воочию убедились в её поистине хулиганских действиях. Я тут же выехал на место преступления в надежде найти преступника.
Следы преступления! Их было более чем достаточно и в Коммунарке, и в Измайлове, ими надо было только умело воспользоваться. Невидимый преступник по-разбойничьи ворвался в размеренную жизнь нескольких связанных родственными узами семейств, он же поразил воображение многих сотен людей, так или иначе соприкоснувшихся с его проделками. Не остался в стороне и автор этих строк. Не принадлежа, в отличие от Иоганна Кранца, к почтенной корпорации полицейских сыщиков, но движимый чувством сострадания к пострадавшим, я, как представитель не менее почтенной корпорации научных работников, также задался целью найти преступника.
