Василий Головачев - Реквием машине времени

Анастасия наконец справилась с конем. Дрожащими пальцами гладила его теплую шею. Сердце отчаянно колотилось.

На месте башни торчали из пламени и дыма скрученные лохмотья искореженного железа. Дым густыми клубами тянулся под облака. Собаки зло гавкали на него, поджав хвосты.

— Н-ничего с-с-себе водичка, — еле выговорила Ольга, отчаянно пытаясь улыбнуться, но получалось это у нее плохо.

— Представляю, каков же горючий песок, если горючая вода — вот такая… — Анастасия спрыгнула с коня и сердито подобрала шлем. — Если бы мы остались рядом… — Ее прошиб озноб запоздалого ужаса. — Горелые косточки остались бы. Ну ничего, впредь урок — не соваться поджигать что попало.

— А если мы оскорбили древних богов? — спросила Ольга. — Если в башнях — горючая вода для лампад, и боги обиделись, боги остаются богами, даже если храмы — в запустении…

Анастасия вложила ногу в стремя и привычно взмыла в седло. Нахлобучила шлем.

— Как знать, — ответила она тихо. — Если до Мрака что-то было, какая-то жизнь, то должны же были у них быть какие-то боги? — Она оглянулась на дымящиеся остатки башни-чана и истлевшие странные храмы. — Лучше нам отсюда убраться, ночь близится…

Сначала это была таинственная белая полоса на горизонте. Чем ближе они подъезжали, тем больше это походило на снег, чистый, пышный, нетронутый. Из снега торчали низкие голые деревья. Снег висел на ветках пышными караваями.

Анастасия натянула поводья. Такого они еще в жизни не видели. Посреди обычной жаркой осени вдруг оказался лоскут, аккуратно вырезанный из зимы волшебными ножницами и уложенный на зеленую траву. Невидимая граница, четкий рубеж, словно прозрачнейшая стеклянная стена разделяет два времени года, которым в жизни не положено существовать, так вот, бок о бок. В вышине — жаркий Лик Великого Бре. Под копытами коней торная дорога, по обочинам в высокой траве надрываются кузнечики, треща погремушками на хвостах. Но стоит сделать шаг вперед — и окажешься в зиме, на белоснежном пушистом снегу.

— Ну уж если это не волшебство, то я не знаю, что волшебством и назвать… — сказала Ольга.

Анастасия нахмурилась:

— Но ведь на карте ничего подобного нет! Мы все еще в Счастливой Империи!

Помолчали, надеясь, что разгадка сама придет в голову, но обе осознавали тщету этих надежд. Объехать заколдованное место невозможно — снежная равнина тянется в обе стороны, насколько достигает взгляд.

— В летописях — ни о чем похожем ни слова, — сказала Ольга. — Сроду о таком не слышала. Может, все из-за храмов? Кого-то мы прогневали…

— Ну а что делать? — сказала Анастасия. — Ехать в объезд? Но где он? Назад поворачивать тоже нельзя…

Все сомнения и страхи разрешил Бой, любивший зиму. Он вдруг рванулся вперед, и вот он уже в зиме, носится вокруг деревьев, взметая снег, радостно гавкая. Горн побежал за братом, и они пустились вперегонки, барахтались, враз разрушив девственную белизну снега.

— Ну, поехали? — сказала Анастасия.

И кавалькада тронулась. Сразу повеяло холодом, и они встревожились поначалу, зимней одежды у них, понятно, не было — кто мог предполагать? Только дорожные плащи лежали во вьюках.

Но холод, в общем, был умеренный, отнюдь не мороз. Они достали плащи, укутались, и стало тепло. Повсюду снег, но мороза нет. Снег, однако, не тает, как ему неминуемо полагалось бы при такой погоде. Зима, которая не зима, — злость берет от этой загадочной несообразности!

Поначалу они ничего тревожного не увидели. Потом стало ясно — вокруг что-то неладно. Подняв взгляд к Лику Великого Бре, Анастасия увидела, что он превратился в молочно-белый диск, не слепящий глаза. Этакая льдинка. Круг замороженного молока, какие лежат зимой в крестьянских дворах.

Ольга отъехала вправо и вдруг стала крохотной, куколкой-всадником на горизонте, словно с непостижимой скоростью вмиг перенеслась шагов на пятьсот отсюда. Анастасия невольно вскрикнула, и Ольга вновь оказалась рядом, глянула испуганно:

— Что такое?! Ты вдруг оказалась так далеко…

— Это ты, а не я!

— Нет, ты. Я отъехала на пару шагов, оборачиваюсь, — ты у горизонта!

— Лошади! — Анастасия резко обернулась. Заводных лошадей сзади не было. Только чистый, нетронутый снежок.

— Я думала, они идут следом, они же приучены… — растерянно начала Ольга и умолкла.

Анастасия приложила палец к губам. Хруст снега. Вскоре лошади, словно возникнув из прозрачного воздуха, преспокойно подошли и остановились рядом.

— Возьми-ка ты их на чембур, — сказала Анастасия. — И держись поближе ко мне. Стой, а собаки?!

Она взяла рог, отогрела в ладонях застывший металл, приложила к губам и затрубила что есть силы.

— А если это примут за вызов на бой? — спросила Ольга.

— Кто?

— Тот, кто здесь, кто все это…

— Ну, тогда будем биться. Мы же рыцари, не забыла, часом? — Анастасия пыталась говорить бодро и решительно, хотя на душе скребли кошки.

Бой и Горн возникли из воздуха. Вновь беззаботно отбежали, вмиг превратившись в крошечные точки.

— Воздух здесь какой-то не такой, что ли? — жалобно сказала Ольга. — Раз — и уменьшает. Я же ясно слышала, как твоя уздечка звякает, конь ступает, отъехала-то на пару шагов…

— Ладно, помолчим, — сквозь зубы сказала Анастасия. — Думаешь, мне все это нравится или что-то мне понятно?

Повалили первые снежинки — сначала вроде бы несмело, потом все гуще. Анастасия охнула — вместо Лика Великого Бре, белого диска, теперь висел в небе белый полумесяц, будто серпик растущей Луны. Но выпуклостью он был обращен вверх, а острыми концами — к земле. Такой Луны Анастасия никогда не видела, ни о чем похожем не слышала. Обернулась к Ольге. Едва ее рассмотрела в снежной пелене — смутный силуэт всадника. Казалось, вперемежку с необычно огромными и снежными хлопьями падают клочья мрака — с каждым шагом коня вокруг становилось все темнее. Вот уже ничего не видно, протяни перед собой руку — и кожаная перчатка исчезает из вида, скрывается в мареве, в коловращении темноты и снегопада. Анастасия крикнула, зовя Ольгу. Ответа не дождалась. Отчаянно затрубила в рог, но проклятый снегопад, похоже, глушил звуки. Словно рог сплошь забит снегом. Анастасия осталась одна посреди темноты, пронизанной беззвучным вихреньем снежинок. Да и снежинки ли это? На шею коня, на плечи Анастасии падали огромные, с блюдце размером, дивной красоты хлопья, и двух одинаковых не было — фестоны, звезды с дюжиной лучей, загадочные украшения… и названий-то не подберешь! Невесомые, они тут же беззвучно разрушались, не оставляя влаги на конской гриве и плаще девушки.

Анастасия уже не сомневалась, что происходит нечто необычное. Снег таким не бывает. Мир человека таким не бывает. Такой не бывает явь. Ловушка? Расплата за какие-то старые грехи? Загробный мир?

Только бы не поддаться ужасу — обволокет, сомнет, лишит разума и воли… Но что делать? Она то трубила в рог, то кричала — ответа не было. Росинант шагал, как ни в чем не бывало, она ведь не останавливала его. Быть может, он давно сбился с прямой дороги и брел неизвестно куда, кружил и петлял. И полумесяца над головой уже не видно, ничего не видно, ни земли под копытами, ни неба. В отчаянии Анастасия выхватила меч, махнула по сторонам. Опомнилась и вложила его в ножны.

Снег, хоть это и казалось невозможным, повалил еще гуще — струями, водопадом, плотным потоком. Окутал, засыпал, стиснул. Конь исчез из-под нее, Анастасия провалилась в рыхлую пустоту и лишилась чувств, не успев вскрикнуть.

…Лица, рук, сомкнутых век коснулось ласковое тепло. Анастасия медленно приоткрыла глаза и тут же зажмурилась вновь от радужного многоцветья вокруг, ярких немигающих огней, колдовской роскоши и невиданных диковин. Неужели это и есть смерть, потустороннее бытие, Светлое Завтра? Или она спит, замерзая в буране, и угасающее сознание рисует картины тепла и уюта?

Во всяком случае, не сон. Это явь — все пять чувств о том свидетельствуют и, возможно, загадочное шестое… Но мир вокруг — иной, незнакомый, подавляющий ослепительной, небывалой роскошью, какой Анастасия не видела и в императорском дворце.

Она украдкой озиралась сквозь опущенные ресницы, притворяясь, что не пришла еще в сознание. Она полулежала в огромном и очень мягком кресле, сделанном из неизвестного материала. Была в своей одежде — но доспехи и меч лежат поодаль. Слева — хрустальный столик, и на нем — прозрачные кубки с разноцветными жидкостями.

Комната огромна — скорее небольшой зал. Под потолком гигантская люстра — несколько ярусов затейливых хрустальных подвесок. Но люстра не горит, свет — ровный, немигающий свет — дают белые шары, вырастающие из стен на затейливых опорах цвета червонного золота (быть может, это золото и есть). Повсюду — ковры, золото, хрусталь, яркие мозаики, драгоценные камни небывалой величины.