— Всего доброго. — Инспектор закрыл папочку и протянул Толику бумажку: — Завтра с этим в народный суд Центрального района. К десяти утра. Машину мы отгоним на стоянку.
— Погодите, погодите… Как отгоните? Мне же ехать надо…
— В таком виде?… У вас, кажется, есть тысяча. Поймайте такси. Не волнуйтесь, ничего из вашей машины не пропадет. Мы несем ответственность за сохранность имущества. Всего доброго, Анатолий Сергеевич. Не садитесь больше за руль, если выпили. Подумайте о людях, которые могут пострадать.
Лейтенант вежливо открыл двери, дав понять, что процедура закончена. Сисадмин покинул салон, на его место сел лейтенант.
— Ну что? Он? — Инспектор обернулся назад, наблюдая за удаляющимся нарушителем.
— Похоже. Все вроде сходится. И «девятка», и двойную осевую внагляк пересек, и бухой. И, главное, штуку предложил. Все как предупреждали.
— А мне чего-то тревожно, — не успокаивался лейтенант. — Предупреждение — это, конечно, хорошо, но собственная безопасность хитрая. Не знаешь, где подставу ждать.
— Не дрейфь! Я что, за бесплатно информацию купил? Десятку отдал!
— Десятку чего? Долларов?
— Сдурел? Мы же европейская страна, а не Гондурас какой! Евро, конечно. Поэтому иди и работай спокойно…
Толик долго не мог успокоиться. И вовсе не потому, что завтра в суде придется воевать за свои права. До завтра еще дожить надо. «Что будет, если все, как эти гаишники, перестанут брать взятки? Точно апокалипсис. Половина народа окажется без водительских удостоверений и, соответственно, без работы. Бизнесмены начнут платить только белую зарплату, на которую можно прожить не больше недели… Нет уж… Пускай лучше берут…
Блин, о чем ты думаешь? Меньше часа до рассвета…»
Он прибавил шагу. Курточку на голову не накидывал — не имело смысла, дождь бил крупнокалиберными патронами. Идти оставалось немного — перемахнуть мост через Неву, а там рукой подать…
Никаких неприятностей больше не случилось, если не считать, что в ботинках хлюпала вода. Ничего, можно попросить у Основателя сушилку для обуви. Не откажет, наверное, в такой ерунде.
Толик миновал ночной клуб «Убежище», где, как писали в газетах, в открытую торговали не содержащими наркотических веществ таблетками экстази. Вроде безалкогольного пива. По вкусу они были примерно такими же, как настоящее экстази, и действие оказывали такое же, но наркоконтроль придраться не мог. Несколько контрольных закупок ни к чему не привели. Экспертиза всякий раз показывала, что таблетки не содержат запрещенных компонентов.
Нужный дом, если, конечно, это был тот дом, архитектурной и исторической ценности не представлял. Обычная дореволюционная постройка со следами капитального ремонта. Весьма скромно для жилища Бога, мог бы что-то поромантичней выбрать.
На подъезде, как принято у нормальных Основателей, домофон. Позвонить или сломать? Вот в чем вопрос.
Ни звонить, ни ломать не пришлось. За дверью грохотнул опустившийся древний лифт, пискнул домофон, и из подъезда вышел пузатый дедок с бульдогом на поводке. Не Основатель, случайно? Вряд ли. Если б еще с голубем был, а то с бульдогом…
Толик шмыгнул в подъезд, развернул бумажку с адресом, бросил взгляд на ближайшую дверь. Нужная квартира на третьем этаже. Поднялся пешком, чтобы согреться.
Дверь Основателя оказалась белого цвета, в отличие от всех остальных на площадке. Возможно, в этом был некий символизм. А возможно, просто не нашлось темной краски.
Прежде чем нажать кнопку звонка, Толик прижал к замочной скважине ухо. Но не
Сжал в кулаке канцелярский крестик и поднес палец к кнопке.
«А что говорить, если спросят “Кто там в такое время?” — “Извините, не вы ли, случайно, давали объявление о продаже дивана?”»
Вытащил из кармана брошюру. Если что, закосит под сектанта.
С силой вдавил кнопку. Зазвенели колокольчики. Главное, что не реквием.
Никто ничего не спросил. Дверь бесшумно открылась. На пороге стояла блондинка. Очень красивая. Очень-очень красивая. Красивее не бывает. Видимо, секретарша. У солидного Основателя и секретарша должна быть центровой. Никакого намека на сон. Ни ночной рубашки, ни крема на морде, ни бигуди в волосах. Футболочка с бисером, джинсы, тапочки.
— Вам кого?
— Хм… Вы извините, если разбудил… Мне ваш адрес дали… Не удивляйтесь… Мне нужен Основатель… Если это имя вам о чем-то говорит.
Она несколько секунд внимательно изучала гостя:
— Говорит… Проходи. Основатель — это я.
* * *
— Не удивляйся обстановке… Вообще-то я могла бы позволить себе и Зимний дворец, но зачем? Ведь истинное удовольствие в процессе достижения богатства, а не в обладании самим богатством, согласись. Я искренне не понимаю коллекционеров, тайно владеющих мировыми шедеврами. Если только они не кайфуют от самой охоты за ними… К тому же я не люблю выделяться и привлекать внимание. Так гораздо удобней… Ты сильно промок, простудишься… Хочешь выпить?
Надо же, какая забота о приговоренном за полчаса до казни.
— Не откажусь. Права все равно отобрали.
— У меня есть «White Horse». Налить?
Надо же… Она знает его любимый сорт. Любимый, потому что самый дешевый. Но про это точно не писал в чате. Впрочем, чему удивляться? И с чего это он решил, что Основатель должен обязательно быть мужчиной? Только потому, что слово мужского рода.
— Наливай.
Она открыла небольшой бар в потертой мебельной стенке и достала початую темно-коричневую бутылку. Сняла пробку и наполнила пару простеньких стопок. Принесла из кухни бутерброд с сыром и блюдце с нарезанным лимоном не первой свежести.
Толик, благодарно кивнув, взял вискарь:
— Твое здоровье.
Они выпили, не чокаясь. Словно на поминках. Напиток оказался настоящим, не бодяжным. До бара Основателя бутлегеры еще не добрались.
На психологическом состоянии сисадмина это сказалось тут же. В кровь попали молекулы храбрости. — Слушай… Я не успел спросить… Почему именно сегодня?
— Что сегодня?
Ну, конец света. Ни сто лет назад, ни завтра. Что на тебя вдруг нашло? С подружкой, что ли, поругалась?
— Не фамильярничай… Я тебе не девочка из бара…
— Извини… те…
— Ничего на меня не находило… Просто устала… И все надоело.
— Что все?
— Только не строй из себя психотерапевта.
— Но ты ведь ждала, что кто-то придет. И, кстати, хотела этого. Просто сказать напрямую стеснялась. Я пришел, готов выслушать и оградить от опрометчивых поступков… Так от чего ты устала? И при чем здесь мы?…
Она посмотрела на бутылку, потом решительно взяла ее и отхлебнула прямо из горлышка. После чего разразилась живописными ругательствами, самыми невинными из которых были «мерзавцы» и «скоты». С последним словом за окном грянул гром.
