- Я, действительно, спрашиваю так, - кивнула она. - Я хочу, чтобы ты был отцом моего ребенка.
- Издеваешься, да? - нахмурился Перец. - Тебе не кажется, что это жестоко?
- Я серьезно, Перчик, - обняла его за плечи Рита. - Конечно, я имею в виду духовное отцовство... Ты же воспитываешь деревенских детей... Только я хочу, чтобы твое отцовство было большим, чем... наставничество... Ну, как если бы ты усыновил мое дитя...
- А-а, - улыбнулся он, - понятно... Я с удовольствием, но разве твои подруги мне это позволят?.. Разве вы не формируете личность там, в Городе?
- В Городе формируются видовые инстинкты и генетическая часть личности, а все остальное, как обычно, обусловлено воспитанием... Вон, например, Кандид воспитал Наву так, что даже мать ее оказалась бессильна противостоять его влиянию...
- Там - любовь... - печально посмотрел на нее Перец, - которая не умерла после Одержания... Кандида все любят, потому что он - защитник...
- Но самых близких - Наву и Лаву он защитить не смог... - пожала плечами Рита.
- Да, - усмехнулся Перец. - От вечной жизни... От нее, наверное, и не нужно защищать...
- Сначала в обоих случаях было насилие - со стороны Таны и со стороны Тузика, - заметила она. - Это я не в упрек ему говорю, а чтобы ты не занимался самобичеванием... Конечно, интеллигент без этого не может, но надо же соблюдать разумные пределы... Теперь насчет любви. Я, вообще-то, никогда не любила теоретизировать по этому вопросу. Если любовь есть, то ее не скроешь... От слов ее не пребудет...
- Ну-у... - явно не соглашаясь, протянул Перец.
- Знаю-знаю, - улыбнулась Рита. - Филологи на этот счет придерживаются противоположного мнения... А также лингвисты... Так вот, специально для вас, господин специалист по женской прозе, который не видит ничего вокруг, кроме того, что напечатано в книжке, я и скажу несколько слов о любви.
Перец уставился на нее, демонстрируя искреннее внимание.
- Только не ешь меня глазами, - усмехнулась Рита. - Итак, первое слово: если бы ты что-нибудь видел вокруг, то давно бы заметил, что я тебя люблю. Конечно, настолько, насколько способен любить гиноид... Любовь гиноидов, видимо, ждет своего внимательного исследователя, которым, возможно, ты и окажешься... Наверное, любовь гиноида и любовь человека разные явления, но от этого они не перестают существовать... Подожди, не перебивай меня! - предупреждающе подняла она руку, увидев, что у Переца загорелись глаза и открылся рот. - Сиди молча!.. Слово второе: я хочу, чтобы ты был отцом моего ребенка, потому что хочу, чтобы он узнал, что такое любовь человека и что такое любовь к человеку... Чтобы моя дочь испытала это чувство, пока есть к кому его испытывать... Ты не можешь не полюбить ее... я знаю тебя... Она не сможет не полюбить тебя, потому что это невозможно... В Лесу должна существовать любовь гиноида к человеку, тогда останется вероятность того, что два вида уживутся на одной планете...
- Для этого и на Материке должна существовать любовь человека к гиноиду! - все же вставил слово Перец. - Откуда же она возьмется, если там ничего не известно о гиноидах?..
- У тебя же в кабинете есть средства связи с Материком и у твоих машин - через спутники, - сказала Рита. - Ты напишешь книгу о любви гиноида и человека: о Кандиде, Наве и Лаве, о нас с тобой и о нашей дочери и передашь ее на Материк по факсу или еще как... Она станет бестселлером... я уверена...
- И вновь пробудит интерес человечества к Лесу, от которого мы с таким трудом избавились! - воскликнул Перец. - Сначала сюда придут новые перецы и кандиды, а на их плечах прорвутся и тузики...
- Да, - согласилась Рита, - это проблема. Ее надо решать, когда она возникнет или немного раньше... Пока же я не родила нашего ребенка... ты даже не выразил согласия быть его отцом... не написал книгу и не отправил ее на Материк...
- Да я!.. Да я! - задохнулся от избытка чувств Перец. - Я тебя полюбил еще тогда в кабинете... Раньше немного побаивался. А тогда полюбил... Но разве мог я себе позволить!..
- Мог, - улыбнулась Рита.
- Тогда роди мне дочку! - воскликнул он. - Я ее уже сейчас люблю! Когда ты мне родишь дочку?!
- Как и положено женщине - в назначенный срок после зачатия...
- А когда... когда?..
- Сейчас, Перчик!.. Здесь и сейчас!..
- А как?.. Ведь...
- Встань!..
Они поднялись.
- Обними меня, как ты обнимал бы любимую женщину...
Перец, дрожа всем телом от волнения, обнял Риту. Она ответила ему нежным объятием.
- Теперь мы оба пожелаем зачатия нашей дочери... Представим, как она зарождается от нашей любви во мне... Представляй!..
- Да-да! Я вижу!..
- И пойдем в Город... Это не обязательно, но я так хочу...
И они не, разжимая объятий и представляя свою маленькую дочку, зарождающуюся в этот момент, пошли в озеро, медленно погружаясь в теплую, чистую воду... И вдруг Перец почувствовал себя мужчиной в биологическом смысле этого слова, чего с ним уже давно не случалось, и у него помутилось в голове. И, чем глубже они погружались, тем сильнее становилось его наслаждение. А когда они погрузились в воду с головой, оно достигло апогея... Через несколько секунд они всплыли на поверхность и лежали на воде, растворяясь в блаженстве свершенного таинства Матери-Природы. И Перец, держа Риту за руку, чувствовал в ней новую жизнь, к которой и он имел отношение, и это наполняло его восторгом.
- Я люблю ее, - прошептал он. - Я люблю тебя...
Рита молча ласково пожала ему руку и тихонько повлекла к берегу, пока для него не началось Одержание. Она твердо решила, что это произойдет только тогда, когда он сам захочет. А если не захочет... Нет, сейчас она боялась об этом думать...
Нава и Лава резвились, как малые дети, бегая по песчаному берегу моря. Кандид с улыбкой смотрел на них, гордый, как папаша. Скольких сил ему стоило уговорить их на это путешествие!.. Сначала он несколько месяцев приучал их к дирижаблю, которого они панически боялись. О вертолете и думать было нечего - он и сам его боялся после своей катастрофы в Лесу. У него, скорей всего, ничего бы и не вышло, если бы не Алевтина, которая с удовольствием летала на дирижабле, правда, без Стояна, который стал прекрасной подругой, но носил, по-прежнему, мужскую одежду. Он помнил свою "смерть" после падения дирижабля, и его к нему отношение было столь же отрицательное, как у Кандида к вертолету.
Алевтина и уговорила своих новых подруг на первый полет, с восторгом расписывая его захватывающие прелести. Правда, в этом первом полете ни Нава, ни Лава никаких рекламируемых прелестей не ощутили, весь полет просидев на дне гондолы, обняв друг друга и дрожа. Но зато преодолели ужас. Дальше дело пошло. Восторга они, по-прежнему, не испытывали, каждый раз преодолевая инстинктивный страх, но вели себя спокойно и разумно.
