Ознакомительная версия.
Вирга приготовила постель и уже наполовину разделась, как в дверь, предусмотрительно запертую ею на задвижку, постучали. Стук был осторожным, деликатным, можно было бы даже назвать его робким. И она откликнулась, не успев даже подумать, нужно ли ей вообще отзываться:
– Кто там? Что вам угодно? Я ложусь…
И голос, прозвучавший в ответ, был тоже, как и стук, не сказать, что испуганным, но как будто заранее извиняющимся:
– Я тут подумал… Вам, наверное, нужно все это?
Вирга успела уже надеть халатик, на котором неизвестно откуда оказалось пятнышко на самой груди; это ее огорчило, и она спросила, опять-таки не думая, просто автоматически:
– Что – это? Вы о чем?
– Я извиняюсь, конечно… Но у вас на подзеркальнике тут всякое… Не знаю, но моя матушка всегда перед сном пользуется такими вещами. Вот я и подумал: может, вы стесняетесь взять это? Как хотите, конечно, может, это вам сейчас и не нужно…
Вот странно. Заранее ведь было ясно, что у любого из этих шестерых есть – или была – мать, как и у всякого человека. Но сейчас, когда этот, за дверью, сказал о своей матушке, он вдруг показался Вирге не опасным. Да и голос его, вся манера разговаривать свидетельствовала о том же. И Вирга как бы своими глазами увидела, как он – совсем молодой еще, и правда, среди ворвавшихся был один такой, вполне миловидный паренек, – стоит за дверью, смущенный, покрасневший от неуверенности в себе, переминающийся с ноги на ногу; и ей вдруг стало даже весело. Она спросила:
– И вы, значит, решили принести это мне? Что же, спасибо…
Он за дверью кашлянул, прежде чем ответить:
– Ну, я не знаю, что там к чему… Просто подумал: если нужно – вы можете все забрать, пока я еще не лег.
Она колебалась секунду-другую: получить все нужное в свое распоряжение показалось заманчивым. Тем более что мальчик, кажется, смущался в этой ситуации куда больше, чем она сама, даже боялся, похоже. Наверное, никакого опыта в общении с женщинами у него не было. Так что…
И, как бы в подтверждение этой ее мысли, стоявший за дверью с грустью, но и с облегчением сказал:
– Ну, значит, не надо – тогда извините за беспокойство, спокойной вам ночи.
Но Вирга уже решилась. И проговорила поспешно:
– Подождите… Я и в самом деле заберу…
И отворила дверь, готовая мгновенно отпрянуть и захлопнуть створку, если он (во что она не верила) сейчас накинется на нее, как… как…
Но он не накинулся; напротив, поспешно отступил на два шага, словно испугавшись. Она невольно улыбнулась, говоря:
– Что, неужели я такая уж страшная?
Мальчик не улыбнулся в ответ, его лицо было очень серьезным, глаза – большие глаза, пришлось ей признать, красивые, выразительные – глядели на нее, не моргая, до предела раскрытые, и было в них что-то… Удивление? Или что-то, даже более… более приятное? Но во всяком случае не то, что ей не раз уже приходилось видеть в мужских глазах: тупое желание немедленно удовлетворить потребность совокупления, не более того. С восхищением он смотрел на Виргу, вот как.
– Ну что же, – сказала она как можно безмятежнее, – я, пожалуй, возьму свою косметичку – и еще там кое-что…
Ни слова не говоря, по-прежнему не отрывая от нее взгляда, мальчик отступил в сторону, давая ей пройти. Даже как-то съежился. Господи, чего он так боится? Просто смешно…
– Я не кусаюсь, поверьте!
И, проходя мимо, она в дополнение к этим словам легко прикоснулась ладонью к его щеке. И тут же испытала испуг сама. Потому что он, показав отменную реакцию, мгновенно перехватил ее руку. Но только для того, чтобы прижаться к ней горячими губами.
«А ведь мне никто никогда еще не целовал руку», – вот какая мысль промелькнула у Вирги, пока она решительно, но не резко высвободила ладонь. Он и не старался удержать ее, только выдохнул:
– Простите… Но вы такая красивая…
Вирга ничего не ответила, да и что тут отвечать? Милый паренек, неопытный. Но, наверное, она и в самом деле выглядит неплохо, если способна произвести такое впечатление? Поцеловал руку, так, что она до сих пор горит, и даже как бы мурашки побежали от этой кисти по всему телу. Вот уж чего она не ожидала…
Мальчик, в котором явно ощущались какие-то начала воспитания, забежал вперед, отворил перед нею дверь в ее – бывшую ее? – комнату. Вирга на пороге задержалась, быстро оглядела помещение. Могло ведь оказаться и так, что ее просто хотели заманить сюда, а тут уже приготовились к насилию двое… трое… Может быть, все сразу? Она облегченно вздохнула: в комнате было пусто, никакой ловушки, никакой хитрости, все очень хорошо. Милый, добрый, забавный… красивый мальчик. Его не надо бояться. Его просто невозможно бояться, его можно жалеть – хотя почему? У него еще все впереди!
Хотя и пожалеть стоит: вот как все легко прочитывается в его взгляде: восхищение, даже преклонение перед нею, словно бы она была первой красавицей мира, а еще – желание, конечно, несомненное желание, он не умеет скрыть его, успокоить дыхание, теперь частое, как в лихорадке, господи, такое дыхание ей знакомо, но этот чудесный паренек не делает ничего из того, что у других обычно следовало за этим: не приближается вплотную, не хватает руками, не пытается тут же повалить, раздеть… Он и в самом деле относится к ней, словно к святой и неприкосновенной. Просто приключение – будет потом о чем вспомнить…
Вирга успела уже взять с подзеркальника и запихнуть в косметичку все, что должно было ей понадобиться. Он стоял все в том же отдалении, только смотрел. Странно, Вирга ощутила, как мурашки в теле, все не покидавшие ее, тоже заставляют дыхание учащаться, даже легкая дрожь возникла, усилилась настолько, что она испугалась – сейчас выронит косметичку и все флаконы и баночки. Пришлось вернуть все на подзеркальник. Надо успокоиться, прийти в себя. В конце концов, ничего не происходит, просто сама себя раскачала, растравила по-глупому настолько, что вдруг возникло желание. Желание близости, полной, телом к телу, чтобы его прикосновение обожгло еще раз, даже сильнее, и не только руку, но и… «Ты сходишь с ума!» – мысленно крикнула Вирга сама себе, но рассудок уже лишился контроля, сейчас ею владели силы, куда более мощные. Хорошо, что мальчик слишком скромен, чтобы воспользоваться этой ее слабостью. Хорошо… И вдруг стрелой пронзила ее мысль, простая и понятная: да уж не тот ли это самый, о ком неопределенно мечтаешь, воображаешь, мысленно разрешаешь ему все, потому что он – единственный, желанный, один на все времена? Не он ли – ее судьба? Может быть, для того, чтобы судьбе этой состояться, они и появились тут, сами того не сознавая? Да, почему бы ему не оказаться тем самым?
Ознакомительная версия.
