У Хуаны сильно билось сердце. Она торопливо попрощалась. Идти было трудно. Пока она сидела, ноги ее онемели, превратились в бесчувственные глыбы льда. Приветствия, которыми она обменивалась, преодолевая длинные, освещенные холодным неоновым светом коридоры, отбирали у нее последние силы. Самое время отправиться в амбулаторию.
Когда Хуана выходила из стеклянных дверей здания телевизионной компании, мимо нее пронеслась огромная черная крыса. Военные полицейские сорвали с плеч оружие и открыли огонь. Прохожие бросились врассыпную. Крыса дикими непредсказуемыми зигзагами промчалась вниз по лестнице, затем, непрерывно стуча когтями, ринулась к ближайшей паркующейся машине. Она почти добралась до укрытия, когда смертельный выстрел настиг ее. Оба полицейских сбежали вниз по лестнице. Один из них с отвращением пнул крысу сапогом. «Проклятая нечисть!» Животное дернулось в конвульсиях и вытянуло все свои шесть лап.
Жизнь, красная жизнь, медленно и неохотно вливалась в ее вены. Капли холодного пота еще оставались на ее лбу. Хуана наблюдала, как синтетическая кровь втекает в ее руку через пластиковую канюлю. В голове стучало от прибывающей силы, которую несли с собой искусственные эритроциты.
— Больше не затягивайте так с приходом к нам, — сказала сестра и повернулась к другим пациентам, которые жаждали получить средство для остановки раковой болезни, ждали промывания костного мозга или, так же как и Хуана, вливания крови. За притворенной дверью мужчина громко протестовал против того, чтобы ему ставили в паспорт желтый крест.
Принимать внутрь жизнь, лежать и грезить… о мире, в котором организм обладал собственной силой для поддержания жизни. О мире без постоянной смертельно-ядовитой пыли, без страха в метро, без невидимых Теней, без явной и тайной борьбы за Вещество, о мире без Семь-Арара. Она представляла себе времена, когда страной владели бронзовокожие индейцы. Они ели плоды своих полей, не проверяя их предварительно Никогда Не Плачущим Глазом. Им был знаком только один пот — легкий пот работы. Ей же не оставалось ничего иного, как тянуть остаток дней, пока испорченный механизм ее тела уже нельзя больше будет приводить в движение искусственным путем. И наслаждаться каждым днем, пока в венах течет кровь. Правда, можно было, если хватит у нее воли и ею вновь не овладеет жажда Света, обратиться к Целителю, к Серреосу.
Вернувшись к Хуане, сестра вынула у нее из вены канюлю. Хуана послушно согнула руку в локте. У сестры было немолодое огрубевшее лицо, нос и часть левой щеки из пластика.
— Должно быть, вы получили за последнее время довольно большую дозу… Это показал ваш анализ крови, объяснила она, видя, что Хуана не отвечает. — Может, ваш Глаз утратил чувствительность?
— С Глазом у меня все в порядке, — Хуана поднялась. Силы переполняли ее. Что за жалкие, бледные, сгорбленные существа толкутся тут вокруг нее. Вряд ли есть среди них хоть один, чья кожа не была бы отмечена клювом и когтями Птицы Огня. И ведь никто из них не стал защищаться, никто не уничтожил Семь-Арара, как это сделали в легенде духи-хранители. Они лишили его главных знаков достоинства, заменив ослепительно белые зубы зернами маиса и выколов его сверкающие глаза.
Хуана отстранила сестру и покинула амбулаторию упругим, решительным шагом.
Длинные тени зданий простирались до противоположной стороны улицы. Выпукло круглились лепные украшения домов. То тут, то там стекла открытых окон верхних этажей отражали падавший на них отблеск вечернего солнца. Гвалт прохожих, клаксоны автомобилей музыкой звучали в ушах Хуаны. Деятельная жизнь била в городе ключом.
Хуана отдалась течению, не могла и не хотела сопротивляться искушению витрин. Долго вертела в руках белую сумку из настоящей мягчайшей замши, нюхала флаконы духов, шутила с продавцом на распродаже персональных компьютеров. Она ничего не покупала. Ей хотелось только смотреть, слушать, обонять, осязать.
Когда первые магазины осветились пестрыми огнями, Хуана сидела на обращенной к улице террасе небольшого ресторана. Она съела порцию запеченной мясной кулебяки и выпила коктейль из колы пополам с кактусовой. По телу разлилось такое приятное ощущение, какого никогда не мог дать ей Глаз.
Два молодых человека в белых костюмах с модной «траурной» каймой подсели к ней за столик, веселили себя и ее анекдотами. Хуана слышала только свои собственные реплики. Разумеется, они были великолепны.
— Кабальеро, говорила Хуана, — мир был создан не за один день, и ему не погибнуть за один день!
Это был настоящий праздник!
Но потом ее вновь настигла действительность: Никогда Не Плачущий Глаз, разрывающиеся атомы, смертельная хватка Президента-полковника, Вредители, Семь-Арара. Она вновь почувствовала — за ней наблюдают. Это самообман, она разыгрывает перед собой комедию, когда уверяет себя в собственной незначительности. Сомнений нет, кто-то за ней шпионит. А ведь Хуана никогда не жаловалась на то, что из-за ненасытной жажды власти и богатства на заводах пренебрегают техникой безопасности, она не ругалась, что страну превратили в атомную фабрику всего континента, не занималась контрабандой краденых изотопов.
Застарелый страх, вползавший в душу, отрезвил ее и представил вещи в их отвратительной реальности. С противоположной стороны улицы из мусорного контейнера тянуло едким дымом. Великолепие магазинов, все это относительное благополучие, достигнутое благодаря атомной монокультуре, не имеют к ней никакого отношения, поскольку она не может себе ничего этого позволить. А ее визави за столиком, хотя и был очень молод, носил парик, и брови у него были накладные.
Хуана отклонила предложение проводить ее и почти бежала из ресторана. Такси, непрерывно сигналя, с трудом прокладывали себе путь сквозь толпу пешеходов, частью трезвых, частью пьяных, одинаково не обращавших внимания на то, что идут по проезжей части. Хуана пробиралась в толпе зигзагами. Вскоре яркий свет центра города остался позади. Людей, шедших в одном с ней направлении, становилось меньше, но среди них все еще скрывалась ее Тень. Хуана не знала, кто это, однако спиной чувствовала взгляд.
Наступающая ночь не принесла ожидаемого облегчения. Хуана взмокла, но это был пот здорового, сильного тела. Приняв неожиданное решение, Хуана обернулась. Кто же ведет за ней слежку? Может, этот толстяк или эта с виду приличная дама? Из-за неонового света уличных фонарей у всех были одинаково бескровные лица. Пожав плечами, Хуана продолжила свой путь. Пусть только пойдет за ней, пусть попробует!
Еще не дойдя до следующего оживленного перекрестка, Хуана снова обернулась. Вот он! На голову ниже ее, совершенно невзрачный, неприметный от гладкой лысины до бесшумных ботинок. Ее Тень! Хуана громко рассмеялась— как он жалок. Она решительно подошла к нему, схватила за рукав рваного пиджака.
