Очнулся я от этого остолбенения уже в каюте Колира со стаканом крепчайшего рома в руках. Глядя на отставного капитана, я последовал его примеру и проглотил коричневую жидкость как воду, совершенно не чувствуя ни вкуса, ни крепости напитка. Спиртное ударило по застопоренному мозгу не хуже кнута, и я пришел в себя, вынырнув из заторможенного состояния.
– Все в порядке, – ободряюще кивнул мне Колир, прижимая платок к раненому плечу. – Кажется, ваши друзья справились с мятежниками, хотя не представляю, что за волшебство они применили против этого взбесившегося сброда.
– Вас надо перевязать, – попытался я привстать.
– Сидите, – поморщился Колир. – Справимся без вашей помощи.
Тут в поле моего зрения появилась Леда с бинтами в руках. Она аккуратно срезала окровавленный рукав рубашки Колира и принялась крепко бинтовать кровоточащую рану.
– Как там наши? – задал я вопрос.
– Нормально, – улыбнулась мне Леда. – Все целы и невредимы.
Как я ни рвался к острову Скорпиона, но плавание пришлось отложить. У капитана Бента после мятежа образовалась острая нехватка в рабочей силе. Да и оставлять его на корабле без моральной и физической поддержки, фактически один на один с еще не отошедшей от схватки озлобленной командой, значило почти со стопроцентной гарантией обречь на смерть. В конце концов мы решили перевести на фрегат команду «Удачи», а шхуну взять на буксир. Капитан Милон был согласен на все, лишь бы заработать обещанный ему алмаз. До Та-Лай-Ло – столицы Хассийского княжества – было намного ближе, чем до Миноса, поэтому мы двинулись на северо-восток к одному из самых непонятных и самобытных княжеств Белого мира. Может быть, в другое время мне было бы интересно посетить это место, но не сейчас, когда я был так близко от Дары. А теперь с каждым вздохом ветра, исправно надувавшего паруса, удалялся все дальше.
Признаться, тут было на что поглядеть. Прежде всего поражали архитектура и люди. Мы как будто перенеслись в Юго-Восточную Азию нашего мира. Кругом раскинулись пагоды, между которыми во множестве сновали узкоглазые смуглые или желтолицые хассийцы. Так и казалось, что за очередным поворотом возникнет буддийский монастырь с бритыми монахами в шафрановых тогах, крутящими молельные колеса и окуривающими входящих ароматическими дымами. Однако и тут не было даже намека на какую-то иную религию, кроме распространенной веры в Создателя.
Я все больше приходил к убеждению, что большинство конфликтов нашего мира произошли на религиозной почве. Разные народы стравливали друг с другом под флагом борьбы с иноверцами. Сейчас же главной опасностью нашего мира, по моему мнению, да и мнению Артема тоже, являлся поднимающий голову воинствующий ислам. Пока мусульмане выясняли отношения друг с другом, западной цивилизации ничего не грозило, кроме разве глупости собственных правителей. Но в конце двадцатого века различные экстремистские группировки исламской направленности начали удивительно быстро находить между собой общий язык. Во главу угла ими всегда ставилось безоговорочное уничтожение иноверцев. Повоевав на южных границах некогда великой империи, я вынес твердое убеждение, что наш мир уцелеет только в том случае, если будет найден способ расселения приверженцев различных религий по разным мирам. И начинать надо с исламистов. Иначе цивилизация в общепринятом смысле прикажет долго жить.
* * *
Я сидел в уютной беседке местного питейного заведения и угрюмо наблюдал картину, за которую любой палеонтолог отдал бы не задумываясь один глаз, лишь бы вторым воочию увидеть то, что видел я. На первый взгляд в панораме оживленной улицы не было ничего необычного. За исключением местного воина-хассийца, величаво покачивающегося в седле. Да и во всаднике мало что привлекало внимание. То, что действительно было из ряда вон выходящим, – это его скакун. Если так можно было назвать взрослого игуанодона. Когда мы, сойдя на берег, впервые увидели взнузданных ящеров эпохи мезозоя, у меня буквально отвисла челюсть. То же самое, по их словам, испытали и Фил с Артемом. Фил как специалист-историк мог представить себе временную пропасть, отделяющую ящеров и разумных млекопитающих. Артем, в отличие от меня, не был геологом по специальности, но кто же в России не читал в детстве Обручева?..
А может быть, ничего и нет? Курнул я со своими коричневым братьями по оружию крэка перед завтраком, чтобы время быстрее прошло… И лежу сейчас в окопе, бессмысленно пялясь в небо и идиотски улыбаясь. Видел я, как быстро действует эта афганская дурь на человека: с одного косяка пятеро здоровенных мужиков после пары затяжек становились невменяемыми. И сколько я ни расспрашивал их об ощущениях, они туманно улыбались и советовали попробовать самому. Может, я в конце концов не удержался и тоже попробовал «небесного блаженства»?
Или еще один вариант: как контузило меня тем взрывом, так я и не пришел в себя, а все то, что случилось со мной, лишь предсмертные видения.
От этих мыслей мороз пошел по коже… Так можно додуматься черт знает до чего. Забыл, как это называл наш университетский преподаватель философии в моей уже такой далекой юности… Кажется, солипсизм, но точно не уверен…
Шел второй день нашего пребывания в столице Хассийского княжества. Двинуться же в дальнейшее плавание мы могли только завтра. Милон дал своим матросам увольнительную на два дня, мотивируя это тем, что людям надо отдохнуть после всех случившихся событий. Хорошо, что никто из команды не отказался от рейса на остров Скорпиона. Победило желание заработать. Мы со своей стороны обещали каждому из матросов по завершении плавания еще по одному дополнительному жалованью. Иначе возникли бы проблемы с набором команды. Мои друзья и соратники отправились под предводительством Бента осматривать город, мне же было не до осмотра здешних достопримечательностей. Все эти дни я не находил себе места из-за различных проволочек, все дальше отодвигавших от меня встречу с Дарой. Конечно, не было никакой ясности ни с этим загадочным островом, ни с его властителем – сексуальным маньяком. Наслушавшись разговоров матросов «Удачи» об этом любителе женской плоти и его верном поставщике – Айгине, я поклялся, что, если с Дарой что-нибудь случится, я положу на это жизнь, но снесу остров с лица земли вместе со всеми его обитателями.
От мрачных мыслей меня отвлек хлопок по плечу и громкий голос:
– Скучаете в одиночестве, мой друг?
Повернувшись, я увидел с иголочки одетого, с франтоватой перевязью через плечо, на которой покоилась раненая рука, отставного капитана рейнджеров.
