– Знаю, – кивнул Калашников. – У меня вообще сложилось впечатление, что квазар – это что-то вроде сверхновой, вспыхнул и тут же погас.
– Совершенно верно! – обрадовался Гейнц. – Но что является причиной такой вспышки?
– Судя по последним событиям, супергравитация? – догадался Калашников.
– На этапе розжига – да, – согласился Гейнц. – Но откуда берется сама супергравитация? В спокойных галактиках она начисто отсутствует, это я вам как руководитель Экспедиции говорю! А в некоторых галактиках что-то происходит – и в считанные годы они превращаются в квазары!
– Вообще-то это я у вас хотел спросить, – напомнил Калашников, – что же там такое происходит. Поначалу я думал, что центральная дыра превышает какую-то критическую массу, потом залез в ваши работы и понял, что полный профан в большинстве наук.
– Хорошо, объясню, – улыбнулся Гейнц. – Я не случайно упомянул слово «розжиг». Супергравитация возникает не внутри дыры и не за ее пределами; она появляется в так называемой «серой зоне», охватывающей ближайшие окрестности горизонта событий. Досветовое излучение из этой зоны вырваться уже не может; однако если плотность энергии в серой зоне превышает некий предел, она превращается в природный аналог наших телепортеров и прыжковых звездолетов. Начинаются микропроколы пространства, меняется тонкая структура вакуума, и фьють, – Гейнц взмахнул руками, – супергравитация заработала. Но заработала, как всякий примитивный телепорт – с огромным пространственным разбросом! В результате значительная часть материи попадает не в саму серую зону, а в ее окрестности, падает на дыру, выделяя дополнительную энергию, еще больше разогревает серую зону – и так далее по нарастающей. И уже через несколько столетий мы получаем молодой, но вполне жизнеспособный квазар!
– Прямо как костер, – хмыкнул Калашников.
Гейнц покачал головой:
– Похуже костра, молодой человек. Скорее это можно сравнить с гипотетической детонацией океана под воздействием термоядерной бомбы. В галактических масштабах вспышка квазара за сто лет – это взрыв, а не костер.
– Я о другом, – пробормотал Калашников. – Ну ладно, а что происходит с квазаром дальше?
– А вот этим как раз мы сейчас и занимаемся, – потер руки Гейнц. – В теории, существует и верхний предел плотности серой зоны. Ведь ее сверхсветовая активность может быть направлена не только наружу, но и внутрь дыры! Начиная с некоторой критической плотности, серая зона превращается в насос, который выкачивает массу из самой черной дыры и разбрасывает ее в окружающее пространство. Это приводит к образованию вокруг дыры плотного газового облака, которое начинает препятствовать поглощению добываемой супергравитацией материи. Дело выглядит так, словно дыра включает гигантский вентилятор и выдувает из своих ближайших окрестностей собственную пищу! Вскоре после этого квазар гаснет, а на его месте мы видим самую обыкновенную галактику – слегка потрепанную супегравитацией, но вполне пригодную для обитания. Этот цикл занимает от силы миллион лет, и за свою жизнь средняя галактика способна побывать квазаром несколько тысяч раз!
– Тогда понятно, почему квазаров в миллион раз меньше, чем галактик, – согласился Калашников. – Спасибо за доходчивое объяснение, Альбер. Ну а теперь главный вопрос. Вы не задумывались о том, что квазар можно зажечь, так сказать, вручную? Искусственным путем, создав вокруг центральной дыры мощную энергосистему?
Гейнц опустил голову.
– Конечно же, можно, – ответил он. – В нашей Галактике сумели, чем остальные хуже… Вы неправильный вопрос задали, Артем Сергеевич. Правильный звучит так: а можно ли погасить квазар? Точнее, до какого момента его еще можно погасить?
– И сколько у нас осталось? – вздрогнул Калашников. – Я был уверен, что все под контролем…
Гейнц покачал головой.
– Вы никогда не задумывались, – спросил он, – почему мы не знаем ни одной внегалактической цивилизации?
– Вот даже как? – пробормотал Калашников. – То есть не все под контролем?
– Здесь есть и хорошая сторона, – попробовал улыбнуться Гейнц. – Если нам придется покинуть нашу Галактику, у нас будет огромный выбор свободных звездных систем.
Калашников покачал головой.
– Коллега Гейнц, – сказал он, понизив голос. – Я некоторым образом занимаюсь этой проблемой. Скажите мне точно, сколько у нас есть времени. Если его нет вовсе, я хочу услышать об этом прямо сейчас.
– Процесс станет необратимым примерно через три месяца, – ответил Гейнц. – Странно, что вас об этом еще никто не предупредил.
– На самом деле, уже многие предупредили, – пробормотал Калашников. – Но я слишком туго соображаю.
– Надеюсь, теперь вы наконец поняли, – сказал Гейнц.
– Да, и поэтому откланиваюсь, – ответил Калашников. – Желаю вам полного успеха в вашей работе, и не смею более задерживать!
– До свидания, – попрощался Гейнц.
Экран погас, и Калашников с чистой совестью дал выход эмоциям.
– Спрут?! – прошипел он сквозь зубы. – Какой к черту Спрут, когда эти гады нашу Галактику взрывают! Что, так трудно было сразу сказать?!
Перед Калашниковым вспыхнул розовый огонек – и сразу же развернулся в сферическую голограмму.
– Скажите, Артем Сергеевич, – сказал Гринберг, заложив когтистую ладонь за отворот черного кожаного пиджака, – а кто такие «эти гады»?
– Здравствуйте, – вздохнул Калашников, весь боевой настрой которого моментально улетучился. – Я это так, – он помахал рукой в воздухе, – фигурально…
– Вот именно, – кивнул Гринберг. – Фигурально. И какой в таком случае смысл был вам сообщать, что Галактика вот-вот навернется? В лучшем случае вы запаниковали бы, а в худшем – принялись бы отбрасывать маловероятные варианты, и в конце концов пришли бы к тем же самым выводам, что и остальные эксперты.
– Я бы запаниковал, – уверенно заявил Калашников.
– Давайте проверим, – предложил Гринберг. – Вы только что узнали, что квазар почти зажжен. Что вы собираетесь делать дальше?
– У меня есть три месяца, – ответил Калашников. – Выясню способ, а потом погашу!
– Это называется паниковать? – усмехнулся Гринберг.
Калашников почесал переносицу.
– Вы как всегда правы, – признал он. – Но какой смысл в поисках Спрута, когда Галактика вот-вот взорвется? Вряд ли мы успеем выиграть холодную войну за оставшиеся три месяца…
– Вы эксперт по холодным войнам? – осведомился Гринберг.
– А что, – вскинулся Калашников. – Есть шансы?
– Есть, – спокойно ответил Гринберг. – Но только в том случае, если каждый из нас будет заниматься своим делом. Напомнить вам о ваших?
