Стоимость квадрата, включающего в себя этот кратер сейчас составляла сто пятьдесят тысяч — в десять раз выше средней. В очередной раз Данила убеждался, как важно грамотно подать товар, пусть это даже территории на чужой планете.
Хотя — то место действительно выглядело отлично. И на фотографиях, и вживую любой человек с воображением мог представить, насколько красиво там будет. Например — хвойный лес вплоть до самого обрыва. Редкие невысокие деревья на крутых склонах. Песчаный пляж в глубине, внизу. Вымощенная булыжником лесенка вниз, к этому пляжу…
Данила встряхнулся. Правый экран трепетал сложными формулами и яростным спором. Спорили биологи, но при этом они втянули в спор, похоже, всех, кто хотя бы что-то понимал в терраформировании.
То есть — всех, кто находился на Марсе.
Обсуждалась “пружина аэробов” — парадокс, который занимал умы все последнее время. Причем, интерес к этому парадоксу был не теоретический, а в текущий момент чисто практический. Где-то на третий месяц и пятый гигабайт обсуждений уже все согласились с тем, что “пружина аэробов” — не досужий вымысел, а то, что ждет планету очень скоро.
Теперь самые горячие споры шли о том, как именно скоро. Биологи обменивались таблицами, которые тут же опровергали математики, и другие биологи тоже. Доходило до абсурда, сейчас, например, активно шло открытое для всех желаний голосование, какая именно из трех расчетных схем пружины наиболее близка к действительности. Как будто желания голосующих хоть как-то могли повлиять на процесс.
Гипотеза, выдвинутая недавно, изначально казалась абсурдной. Но выдвинули ее сразу несколько человек, и на Земле, и здесь, и просто так отмахнуться от нее не удалось. Парадокс “пружины аэробов” гласил, что чем выше содержание кислорода в атмосфере планеты, тем сильнее давление аэробных организмов в обратную сторону — использования кислорода для своих нужд. И соответственно, тем тяжелее заработать каждый новый процент кислорода.
Все просто — увеличение кислорода провоцирует бурное размножение всех организмов, способных его поглощать.
Споры сейчас сводились только к тому, когда эффект “пружины” станет заметен. И к конкретным расчетам параметров этой пружины.
Лично Данила считал, что наличие подобной пружины — это благо, что сразу приводило его в лагерь абсолютного меньшинства. Но его логика была проста — получалось, что эта пружина — практически единственный механизм регуляции, балансирования состава атмосферы именно на том уровне, к которому они привыкли на Земле.
В идеале, комбинация земных микроорганизмов, растений, и, в дальнейшем, животных, сама должна была отрегулировать атмосферу до “идеального” состояния. А то, что это время на это “слегка” увеличивалось, волновало его мало. Сейчас он судорожно пытался придумать способ найти лишних четыре миллиона, чтобы все-таки, сверх возможностей компании, решить и свои личные вопросы.
После того, как им пришлось пропустить и рейс в пятьдесят седьмом, Данила впервые задумался о возвращении на Землю. На это тоже нужны были деньги, но он был уверен, что возвращение одобрят. А вот билет для постороннего для компании человека — нет. Не тогда, когда на Земле работает очередь из желающих этот билет получить.
Время шло. А они продолжали лишь обмениваться письмами. И если он находился в ситуации отсутствия любых альтернатив, то она — нет. И каждый раз, когда Данила об этом задумывался, ему становилось плохо.
Левый экран определял стоимость фьючерсов на их территории почти в десять тысяч за квадрат. И сейчас у них были готовы выкупить почти двадцать тысяч километров. В этом плане компания почти догнала NASA, наверное, потому, что почти все на рынке понимали, что правительственная организация все равно не будет ввязываться в прямую продажу территорий. Не сейчас и не так.
Другими словами, ITSK прямо сейчас могла привлечь около двухсот миллионов, и решить все свои проблемы с оборотным капиталом одним махом.
Данила начинал думать, что это не самый плохой ход, и тут же пытался понять, насколько его личный интерес влияет на его мнение.
Правый экран сообщал, что значимое влияние “аэробной пружины” начнется тогда, когда процесс станет необратим. Это успокаивало Данилу, но раздражало многих, потому что они разумно предполагали, что это отберет у них часть денег.
Тихо и мерно попискивала приставка, готовя новых “садовников” для Николая.
***
Василий уехал с Николаем. Формально считалось, что контролировать процесс воспроизводства хлореллы в крытом озере-инкубаторе. На самом деле все знали, что они уехали ловить рыбу. Эту информацию не поднимали даже на Землю, в компанию. Василию было очень стыдно, что “он тратит драгоценное время на развлечения”, но поделать он ничего не мог. Увлечение, ради которого он оказался готов поступиться кучей других привилегий, работать сверхурочно, лично (хотя он этого и не любил) готовит пойманную рыбу.
Рыбы в озере было полно, и ловить ее в общем-то, никто не запрещал. Хотя проще было бы протралить озеро за час и собрать себе урожай на месяц, а не сидеть с удочкой, чтобы за тоже время наловить едва на один ужин.
А еще Николай, регулярно проверяющий состояние воды и ее температуру, обещал вскоре запустить в озеро хищников. Мальки уже резвились в резервуарах базы.
Все понимали, что тогда Василий окажется окончательно потерян для общества. Рыбалка со спиннингом — особая рыбалка.
В открытых водоемах рыба пока не выживала. Что хоть как-то ограничивало увлечение Василия хотя бы одним-единственным местом. А это позволяло ему иногда возвращаться к действительности, к делам, к работе.
Леонид таскал киберов по злополучному склону, заставляя их отрывать обводные каналы, укреплять слабые места камнями, заливать вертикальные столбы из цементирующего раствора, которые должны были сдержать потенциальный оползень.
Не самая срочная работа, но в воскресенье “по земле”, да после того, как на общем совете решено было больше не увеличивать количество теплиц, вполне позволительная.
Его возня на склоне постоянно транслировалась на большой экран, на стену. Грег не любил, когда кто-нибудь работал на поверхности без наблюдения, да еще и в одиночку. Полдюжины киберов не в счет.
Но, так или иначе, внизу, в жилом секторе, в их столовой, они оставались втроем. Вчетвером, если учитывать малыша.
Лиза осталась внизу, потому что ей позволяли поднимать ребенка наверх только на очень ограниченное время, и в солнечные дни, чтобы использовать это время по максимуму. Грег, за последние годы давший немало послаблений в области безопасности, как только дело касалось ребенка — становился таким, словно только что прилетел на Марс. Это именно он заставил Василия соорудить самодельный герметичный бокс. Для того, чтобы можно было транспортировать ребенка в случае “экстренной необходимости”. Он же включил в последний груз с Земли еще три таких бокса — уже проверенных, оттестированных, напичканных электроникой и другими прибамбасами. Три, потому что первый можно было использовать сейчас, второй — когда мальчику исполнится два года, и третий — от четырех-пяти лет.
