Сол ответил коротко:
— Согласен. Я ушёл к Шааяссу. До связи.
Почти хором мы ответили:
— Счастливо!
Мирон сначала произнес «м-ээм», прокашлялся, спросил:
— Капитан, скажи-ка, ты ведь заранее готовился к такому повороту? Ну, я о ситуации на Земле.
О, кажется, меня хотят определить в пророки.
— Нет, Мирон, экспромт. Да и что ж такого я придумал, сногсшибательного? Всё напрашивается само.
Ответил Иван:
— Дело тут не в сложности, а в уверенности… Мда.
— Ребята, я отдохну, пожалуй, — сказал я, отворачиваясь от экрана. — Устал я. Делать мне пока нечего, так хоть поваляюсь впрок, и вам советую развеяться. У нас ещё много работы впереди, — не дожидаясь ответа, я прервал связь.
Люди взрослые, поймут. Я действительно не мог говорить, равно, как и выслушивать других. Не было той усталости, что валит с ног, просто наступило пресыщение мыслями, своими, чужими, умными, глупыми, всякими. Осталось всего одно желание — забыться, лежать, именно лежать, и не думать, не слышать, не видеть. Чем я и занялся, да так успешно, что не заметил, как опять уснул.
XVII
Пробуждение напомнило те времена, когда я обязан был ходить на работу в соответствии с кем-то составленным дурацким расписанием. Точно так же не хотелось открывать глаза, потому что знал, за этим последует опостылевшая еда, общественный транспорт с его прелестями, опостылевшее рабочее место, а в конце дня — усталость и скука. Давно забытое ощущение было столь острым, что я в первый момент даже попытался отключить будильник, и с запозданием сообразил, что не будильник звенит, а сигнал связи. Меня вызывает Чарли.
Я машинально глянул на часы, половина восьмого. Хорошо поспал, на Друге, наверно, просто устали ждать моего пробужденья и решили помочь в трудном деле. Видно, сон скоро станет последним прибежищем и способом отгородиться от проблем.
Как же по-детски выглядят наши потуги одним махом решить все проблемы. Как мало мы ещё знаем и можем и как многого не знаем. Наша экспедиция — сплошная череда просчётов и глупых ошибок. Проект, созданный для спасения, стал причиной грядущей катастрофы. И всё опять зависит от горстки людей, волей случая, оказавшихся в центре пересечения сил.
Такие вот возвышенные стенания мог услышать тот, кто не поленился бы прочесть мои мысли. Гарнитура долго не желала правильно утвердиться на голове, но всё же сдалась, и я услышал, как Чарли отвечает кому-то:
— Ну, спит человек, чего зря волноваться-то. Живой он и здоровый, вон, могу телеметрию показать.
— Отставить телеметрию. Докладай, что случилось, — голос хрипел, пришлось откашляться.
— О! Я же говорил. Ты не простыл там случайно? Тут Алёна беспокоится о твоём здоровье.
— Всё нормально, сам знаешь. Здравствуй, Алёна. Как вы там? — сказал и тут же обругал себя, не мог что ли как-нибудь поласковее. Хотя, она знает, что не идут мне на язык всякие там солнышки, киски, зайки.
— А что нам сделается, — ответила моя Алена. — Ждём тебя, Соломон договорился с шааянами. И ещё, я люблю тебя, Саша.
— Кхм, — с громким щелчком Чарли демонстративно отключился.
— А я тебя. Алёнушка, подожди, я скоро. Ты знала, что Димка… тоже… что он влюблён в тебя?
Я услышал ее дыхание.
— Догадывалась, но он ни словом… никак не показывал. Это всё из-за меня? Прости…
— Прекрати, — попросил я. — Если и есть виноватый, то только я. Всё из-за того, что он остался в этом чёртовом иллюзионе. Что там произошло, мы, может быть, никогда не узнаем. Он допустил в себя нечто, что изменило его. Это наша, моя ошибка, надеюсь, последняя.
— Он был большой и добрый… — голос её дрожал.
— Он был моим другом. И хватит пока, у нас ещё будет время вспомнить Димку. Помянуть. Да?
— Да…
— И пни, пожалуйста, Чарли, — резко сменил я тему. — Пусть расскажет подробно, до чего договорился Соломон, да и его самого хотелось бы услышать.
Чарли выпрыгнул в эфир, как пресловутый чёртик:
— Значится, так. Шааяне готовы отдать нам под командование почти весь свой флот, более четырёх тысяч кораблей, если вместе со стоццами. Предварительно необходимо забросить на их промежуточные базы чёртову уйму топлива, хорошо хоть, его на Колыбели целые залежи. На орбите, ну, ты в курсе.
— Какие базы, поясни, — попросил я, недовольный собственной тупостью.
— Не могут их диски без дозаправки дойти до Земли. Поэтому они понастроили заправочных станций.
— Но ведь сами-то они доберутся через несколько лет. Я думал, их Сол будет пулять, — снова не понял я.
Чарли, как обычно, принялся изображать терпеливого педагога:
— Видишь ли, Соломончик наш тоже не всесилен. Такую прорву кораблей он будет, как ты выразился, пулять очень долго. Вот мы и придумали способ. Он пробивает канал… Ой, грубо это и очень приблизительно, ну да, ладно. А шааяне вдоль канала идут на своей тяге, так у них дальность прыжка увеличится на пару порядков, но топлива уйдёт почти столько же. Тут была проблема в синхронизации, но мы её решили. Мирон всю ночь не спал и придумал. Есть у вас, у людей, нечто такое, чего у нас, у меня и у Сола, нетути. Мне бы такое никогда в голову не пришло.
— Ничего удивительного, как раз головы-то у тебя и нет, — кривовато пошутил я и удивился про себя собственному катастрофическому отупенью.
— Это расизм, — наконец-то прорезался и Сол. — Но над твоими словами стоит подумать. Приготовления займут не менее месяца. Флот, хотя и находится в состоянии постоянной готовности, но не к дальним экспедициям. Идти к Земле будем ещё три месяца. Вы на Друге можете стартовать сейчас, мы вас догоним где-то на середине пути, дальше пойдёте синхронно со мной.
Смутная мысль кралась где-то по задворкам сознанья, я даже снял гарнитуру, чтобы не спугнуть её. Ага, попалась.
— Чарли, что ты там говорил насчёт нового привода? Сколько нужно времени на его выращивание?
— Ты же запретил… Двое суток, с подготовкой и с контролем всех этапов, приблизительно неделя, — радостно сообщил Чарли.
— Вот и хорошо. Как только я буду на борту, уходим на Шааясс и приступаем, — успокаиваясь по поводу своих умственных способностей, сказал я и добавил: — Нам нужен новый движок.
— Капитан, я знал, что ты не удержишься. Сол мне должен теперь, мы поспорили, — удивил меня Чарли. Ну, дают, сапиенсы. Мне еще азартных игр не хватало.
— А на что спорили-то? — для проформы спросил я.
Как всегда, неподражаемым голосом, ответил Соломон:
— У нас, у девочек, могут быть свои секреты?
— Могут. Но я всегда думал о вас, как о мальчиках. Ну да, ваше дело.
Вот чудо, оба засмеялись:
