Ознакомительная версия.
Капсулы подействовали – сон был сумбурным и бессвязным. Лин почему-то ощутил себя девочкой.
Вот он (она?) собирается в школу, служанка заплела косички, сумка готова. Она выходит на порог и тут на нее с двух сторон бросаются какие-то тени.
Треск шокера. Еще раз. Запах озона.
Немеют пальцы.
Темнота.
Потом – темный подвал, лежанка с отсыревшим покрывалом, грязная подушка.
Что-то шуршит по углам, в темноте. Тараканы? Крысы?
Она визжит, входит толстая охранница с нечесаными космами, наотмашь бьет по щеке, еще раз, еще…
Она пытается заснуть, но сон не идет, лишь под утро ей удалось забыться…
Проходит день. Другой. Третий.
Сели батарейки в часах. Она уже не знает, сколько времени сидит здесь. Нестерпимо чешется тело и очень хочется вымыться. Одежда грязная. Противно, мерзко. Туалет отвратительно пахнет, его уже несколько дней никто не выносил.
И еды утром не принесли.
Неужели про нее забыли? А как же папа?
Он найдет ее, обязательно найдет!
Стук. Шаги. Скрип двери…
Незнакомый человек в полумаске наводит на нее пулевик…
– Хватит!!!
Конрад вскочил на ноги, метнулся к столу. Рядом с переговорником появился еще один конверт. Какой плотный! Что это? Новые инструкции?
Лин сорвал вакуумную ленту, высыпал содержимое на стол и вскрикнул.
Перед ним россыпью лежали фотографии из его снов – обожженный сын прокуратора Крочета, застрелившийся Ваниш, утопленный журналист, мертвая дочь Канна в загаженном подвале.
Он с ненавистью схватил переговорник, набрал номер.
– Куратор!
Голос отказался служить Конраду, он мог только шипеть. Куратор всё сказал сам:
– Вы хотели сказать, что нашли снимки?
– Да!! – рявкнул Лин. – Нашел!! Откуда вы всё это знаете?!
– Ко-онсул, – насмешливо протянул куратор, – мы сняли вашу ментальную матрицу. Нам известно про вас всё, даже цвет трусиков соседки, за которой вы подглядывали в двенадцатилетнем возрасте! От наших сканеров не может быть тайн!
Конрад со всей силы хватил кулаком по столу:
– Так это вы, проклятые коновалы, всё это затеяли! Вы насылаете на меня эти сны?
– Нет, консул, не мы.
– А кто же?
– Вы сами. Ваша совесть.
Лин хотел что-то сказать, но куратор непочтительно оборвал его:
– Молчите! Знаю, что вы хотите сказать. У вас, мол, никогда ее не было. По крайней мере, вы не ощущали ее присутствие. Охотно верю. Особенно в контексте всего того, что я теперь про вас знаю. Только… только всё изменилось, консул. Вы внимательно читали меморандум о Перерождении? Помните напамять? Если нет – подойдите к дальней стене.
В золоченой рамке, усыпанный гербами Республики меморандум казался праздничной открыткой. Только строгий шрифт мешал окончательно поддаться этому ощущению. Лин начал читать:
– Государственная программа Объединенной Республики…
– Нет, не здесь. Ниже. Читайте с того места, где сказано: «Претендент, принявший дар граждан Республики…
– …по достижении возраста абсолютной нетрудоспособности, – продолжал Конрад, – будет перерожден в собственном теле с устранением всех существовавших увечий и недостатков.
– И ниже. Последний из девизов.
– Да умножатся добродетели Перерожденных и исчезнут их… – Конрад сглотнул, замотал головой, но все-таки закончил: – Пороки! А а а а! Мерзавцы! Так вот, на что вы обрекаете меня! Это ваше Перерождение – это на самом деле не награда, это наказание!
– Простите, консул, – твердо сказал куратор, – это ВАШЕ Перерождение и ВАШЕ наказание. Мы здесь ни при чем. Ваша совесть и ваша память – только они судьи и палачи, больше никто. Вам предстоит научиться ладить с ними, ресурс тела как минимум шестьдесят лет. Надеюсь, вы успеете покаяться.
– Но почему? За что меня наказывать? Я столько сделал для граждан Республики!
– Верю и преклоняюсь. Только ведь граждане Республики и вас не обделили, консул. Именно они дали вам право на Перерождение. Или я не прав? Вы могли отказаться, об этом сказано в меморандуме. Но вы так хотели продлить свои дни, что даже не подумали об этом и не удосужились внимательно прочитать меморандум. Так что наказываете вы себя сами… Больше некому.
Конрада внезапно осенило. Дрожащим голосом он спросил:
– Скаж-жите, куратор, сколько претендентов до меня воспользовались правом отказаться от Перерождения?
Куратор молчал. В динамике слышалось лишь тяжелое дыхание.
– Сколько?! Все?!
– Нет. Семь из тринадцати, больше половины. Чудовища разума есть у всех. У одних больше, у других – меньше. Но у первых всегда хватало совести признать за собой грехи и отказаться от Перерождения. Вы – единственный, кто даже не соизволил задуматься. Что ж… Мы не вправе препятствовать, мы только исполняем закон. Перерождение ваше, консул. Наслаждайтесь!!
Конрад медленно сполз по стене, молодые крепкие ноги внезапно показались по-стариковски дряблыми, бессильными вынести вес тела.
Прощаясь, куратор медленно и с расстановкой произнес:
– Да, кстати. Если вы вдруг решите отказаться от дара боготворящих вас граждан… Добровольно или с чьей-то помощью… Даже не пробуйте. Не советую.
Конрад знал, что он прав, но все-таки спросил:
– Почему?
– Всё равно не получится. Такой уж вы человек.
Уведомление пришло в тот же день вечером.
Но сначала запыхавшиеся буровики привезли Мию. Облепленный по самые окна бурой болотной жижей вездеход грузно осел, переходя с подушки на гусеницы, но пополз не к куполу Фактории, как обычно, а, цепляя траками мелкое бетонное крошево, лихо тормознул прямо у ворот клиники. Из нижнего люка ужом выскользнул водитель в мешковатом болотном комбезе, крикнул прямо с порога:
– Док, скорее! С Мией, дочуркой Левковича, что-то неладно!
Я схватил «переговорник»:
– Носилки к воротам!
– Да не надо, – отмахнулся он, – ребята сейчас всё сделают.
Едва они на руках внесли ее в стационар, как всё стало понятно. Медно-коричневые пигментные пятна на коже, осунувшееся лицо, худющие, тоненькие, как веточки, руки. Не надо никаких анализов, чтобы поставить диагноз. Аддисонова болезнь, она же бронзовая.
Нарушение гормональных функций – вообще беда наших краев. Недостаток нужных витаминов в местной пище и привозных злаках еще кое-как можно восполнить. Лимонная кислота, рыбий жир – обычный наш рацион; витаминные добавки килограммами прописываю, благо с прошлым грузовиком получили немалый запас.
А с гормонами хуже. Здесь ведь всё иначе, не так как дома. Это же не Земля. Эпсилон Индейца II, в каталогах прописана, как Надежда, неофициально, среди астрогаторов – планета Осени, а по-местному, ласково – Надюша.
Ознакомительная версия.
