Курт поглядел на безволосого.
Тот ухмылялся. Глаза, однако, были ничуть не теплее, нежели пару минут назад.
– У меня для тебя две новости, – сказал Таран. Губы двигались, выплевывая слова в гулкую пустоту камеры, одно за другим. – Даже не знаю, которая лучше. Во-первых, как ты уже понял, тебя официально признали мертвецом. – Хэнк без особого веселья рассмеялся. – Но этого было бы мало. Этому хитрому малому, – квадратный подбородок кивнул на голопроектор, – все-таки удалась его затея. Это уже во-вторых. Он протащил проект через Городской совет, и неделю спустя резолюцию одобрил парламент. Держава официально приостановила членство в Надзорном совете Конвенции, согласно которой твой народ подлежал истреблению. – Таран мгновение помедлил и закончил: – Поздравляю. Тебя амнистировали.
Однако Курт не чувствовал особого энтузиазма. Его амнистировали как виновного в преступлениях, которые не потрудился рассмотреть ни один судебный орган, так что неизвестно, были ли они совершены, а если даже и были, то задолго до рождения старейшины, не говоря уж о Курте. Да и какой ему был смысл радоваться, когда он, наверное, остался единственным представителем племени? Какой вообще смысл во всей этой законодательной чуши?!
Впрочем, смысл был. Посмертная амнистия во все времена превышала числом амнистированных прижизненную.
Так ведь гораздо удобнее.
Некоторое время волк и безволосый молчали, глядя друг на друга. Взгляды, скрещиваясь, скользили между прутьев решетки. Ни тот, ни другой не хотел отворачиваться первым. В этой игре Курту не было равных – не так давно он часами глядел на ровесников, утверждавших, что “пересмотрят его в два счета”. Но разве можно переглядеть холодные черные камни? Это было так же глупо, как и пытаться пересмотреть осколок настоящего обсидиана. У того нет ни глаз, которые можно отвести, ни шеи, чтобы отвернуться.
Поэтому Курт отвернулся первым. Ему хотелось услышать, что Хэнк скажет дальше.
Безволосый это понял.
– Они не показали ни единого кадра, – сказал он. – Ни тебе съемок с места событий, ни простых фотографий. Любая компания отдала бы половину уставного фонда за такой материал. Разве нет? Подумать только, целая стая! Любая сенсация бледнеет перед этим. И что же мы видим? – Таран помолчал, потом заговорил снова: – Они, повторяю, не показали нам ни единого кадра. Не промелькнуло ни одного отрывка старой хроники – времен восстания вашего брата… Хотя, если разобраться, в этом нет ничего удивительного. Если документальные съемки где-то и сохранились, их держат за семью замками. Наше государство желает позабыть о том, что случилось. Будто ничего и не было вовсе… Но сейчас, как мы видим, начинается нечто другое. Твои соплеменники отдали свои жизни не зря. Если где-то на планете остались волки, они могут спокойно выходить на поверхность…
Таран замолчал и вновь уставился на Курта.
– Ты заварил крутую кашу, малыш. Все началось с убийства Майклсона… – Волк вскинул голову. Безволосый кивнул: – Да-да, не нужно на меня так смотреть. Даже если бы Лысый держал язык за зубами, чего он, кстати, не делал, я все равно узнал бы. Мы живем в Клоповнике, если не забыл. А именно здесь сходятся все нити… Нужно знать, за какую потянуть.
Курт молчал. Конечно, Таран все знает. Он сидел в своей Яме, словно Черная Вдова в паутине…
Вполне возможно, по одной из этих нитей к нему пришло настоящее имя Ковбоя… А если нет – если паутина начиналась в Клоповнике и им же оканчивалась, не достигая более-менее ощутимых вершин, – то Лысый Хью наверняка в курсе событий…
Все это волк намеревался разузнать в свое время.
– Молчишь? – спросил Таран. – Как хочешь. Возвращаясь к предыдущему вопросу – почему нам не показали ни единого кадра? Сильно сомневаюсь, что оперативники ничего не фиксировали. Волчье логово – безусловно, не лучшее место, чтобы производить любительскую съемку. Но камеры могли крепиться к шлемам, как нам показывают в фильмах… – Безволосый усмехнулся. – Только, сдается мне, ты знаешь куда больше. Почему любопытным зрителям не показали, как бравые оперативники выполняют свою работу?! Как они убивают твоих соплеменников?
Курт рывком поднял голову.
Слезы боли и ярости застилали глаза.
– Потому, – выдавил он, – что это была бойня. Они не пощадили ни детей, ни стариков.
– В том-то и заключается геноцид, – кивнул Таран со знанием дела. – Если оставить щенков, они, чего доброго, могут вырасти в злых и сильных волков. В истории встречается масса красноречивых примеров. Ты, как я понимаю, успел побывать в своем логове – но уже после того, как там все случилось. И то, что ты еще жив, показывает – оперативники успели уйти. Во всяком случае, большинство… Успел кого-нибудь убить?
Курт равнодушно пожал плечами. Какое это имеет значение?
Хэнк потер подбородок, кивнул.
– А затем, – продолжил он, – ты двинулся прямиком в Запретный город. За каким хреном, скажи пожалуйста? Служба безопасности Улья, конечно, это знает, но нам, простым смертным, приходится смотреть новости или же просто догадываться. Даже Хью не помог мне прояснить этот вопрос. Осмелюсь предположить, что деньги тебе понадобились для некой услуги из того полулегального прейскуранта для богатеньких, что предоставляет Улей. Но какая именно? Весьма сомнительно, что есть нужда в боевых имплантантах – когтей у тебя и без того достаточно… – Таран качнул головой. – Так что скажешь?
Курт внимательно поглядел на своего тюремщика. Можно, конечно, промолчать, хотя бы просто из упрямства. Только смысла нет. Лучше попробовать поторговаться.
Информация, покуда он сидит за этой решеткой, ему без надобности, но ведь когда-то он непременно выберется на волю. Что, если к тому времени с Тараном что-то произойдет либо будет просто некогда его расспрашивать (нехватка времени для вдумчивых расспросов будет непосредственно связана с неприятностями у Тарана)…
Волк открыл пасть. Рассказать о Джейн, ее болезни и смерти казалось ему невероятным кощунством. Будто он отрывал от собственного сердца кусок пока еще живого мяса.
Но это было терпимо.
– Я расскажу, – медленно проговорил он, – если вы назовете имя того человека, который подрядил меня на убийство. С усами и в шляпе. Как ковбой. Еще от него сильно пахнет жасмином. Знаете его?
Таран смерил узника взглядом. Затем покачал головой.
– Если бы и знал, то не сказал. Но я не знаю. Этот человек с самой вершины. – Безволосый ткнул толстым пальцем в потолок (несколькими метрами правее простиралась Яма). – Понятия не имею, кто он такой. Да и Лысый, впрочем, тоже. Я уже узнавал.
