Тут футболисты сцепились в споре — кто-то сыграл рукой. Поорали, попрыгали, помахали этими самыми руками и, через пару секунд, вновь, вышедшая на смену, улетевшей за горизонт, шишка, замелькала в пыли между многочисленным количеством дроновских ног.
— Педро, понимаешь, меня всё мучает вопрос… Вот раньше, Куб уже выпадал из сети, когда я его вынул из его «скорпиона» и пытался унести. А затем поставил на место своего дрона. Он же выпадал из сети тогда. На несколько минут, но выпадал. И… ничего, не замолчал, как сейчас. И ещё, раньше, они ведь сидели без сети подолгу, когда у них был только один корпус. И тоже ничего. Сейчас-то что произошло, а? Корчмарь говорит, что у него замкнуло внутренний источник питания и обнулилась оперативная память. Получается, он умер, что ли?
Педро вздохнул и посмотрел на Алекса с сожалением. Затем, старательно выговаривая слова, сказал:
— Разум дрона находится не в самом дроне. В дроне находится только «приспособа», зеркало, которое этот разум отражает, создаёт это самое «эхо разума». По крайней мере, я так понял. Поэтому я и считаю, что твой друг не «умер». Алекс, с надеждой, глянул на него, и тихо спросил:
— Почему же он тогда молчит?
— А х…то его знает, почему? По логике вещей получается, что их разумы находятся в голове у Корнея. Иначе, где же им быть? Может, он сейчас спит. А может, тоже сознание потерял, как и ты.
— Куб говорил, что в последнее время Корней был плох, и им всем тоже было плохо от этого.
— Ну, вот тебе и подтверждение… Ты молодой, быстро восстановился, а он — старый и больной, ему труднее.
— Если кристалл дрона только зеркало, почему тогда «проснулись» не все кристаллы, а только четыре? Почему умер и не возродился Синий Куб? Почему мой Куб говорил, что когда я появился в их сети, им всем стало легче, потому что сеть стала больше?
— А где находится разум в голове человека? В котором именно месте мозга он базируется? Может, оставшегося там места, хватает только на четыре дрона и всё. А, может, этот разум проявился как свойство всей информационной среды, которую генерирует Человечество. Я не знаю. Говорю же тебе, нашего ума разобраться в этом может и не хватить.
— Куб говорил ещё, что они не со всеми людьми хотят быть в сети. Я ещё тогда подумал, вот мол, роботы, выполняют команды только тех, кто им нравится.
— А я и не исключаю, что не все люди, обладают способностью общаться с такими дронами. И, как подтверждение этому — посмотри, с какой настойчивостью «головоглазы» стремились тебя отловить. Наглость их в этом просто поражает. Видать, они в своё время промучились с… как его там? С Синим Кубом. Да. И ничего не добились. И сделали вывод — общаться с ним может только определённый человек. Или человеки, — Педро отстранился слегка от него, и выпучил глаза, — Алекс, да ты избранный!
— Да пошел ты… Какой я избранный? Просто оказался в нужном месте, в нужное время. Просто… просто мне стало неинтересно просто играть в дронов. Просто жизнь у меня так сильно изменилась… Я сейчас на всё смотрю совсем по-другому. И на дронов, и на Остров. А, больше всего, на людей на этом Острове.
— Слушай, избранный, а на что это похоже — телепатическая сеть? Как ты с ними общался, как управлял? Интересно ведь, поделись.
Алекс задумался. А действительно, как? Когда он был в сети дронов, он об этом не думал, а когда задумался — сеть пропала. Вот вы когда-нибудь задумывались над тем, как вы ходите? Педро ждал и слегка иронически улыбался, глядя на него. А он молчал, и не знал, что ему сказать, и очень переживал, что не сможет ему доходчиво объяснить, чтобы он поверил.
— Это… это очень круто, — сказал Алекс, и разозлился на себя, — это словно ты сам дрон. Педро хмыкнул, потрепал его по плечу и весело сказал:
— Ну, вот что, «сам дрон», давай, припудри носик, и приготовься встречать важных гостей!
И в туже секунду со стороны Среднеземной Фактории послышалось приглушенное жужжание микровертолёта.
Вынырнув из-под обрыва и сделав крутой вираж, два вертолёта зависли над площадкой, разогнав разгорячённых футболистов к границам их импровизированного футбольного поля. Свистящий шум винтов и громкое, трескучее жужжание двигателей, заглушили все обычные звуки осеннего дня Островного мира. Повисев, недолго, примеряясь, над землёй, летучие машины мягко сели на амортизационные полозья и убавили обороты своих движков. На шум вышел Корчмарь со щёткой в руке, остановился у входа в Карчму и стал сумрачно глядеть на прибывших гостей.
Прибывших гостей было четверо, по два в каждом вертолёте. Сначала выпрыгнули два вооруженных до зубов чёрных «скорпиона», встали чуть в стороне и принялись зыркать по всем своей суперточной оптикой, держа наизготовку приспособления, с первого взгляда напоминающие китайские фонарики. Затем величественно снизошли на землю два небольших серых разведчика, ничем не примечательной, средней накрученности.
Серые гости вальяжно приблизились к насупившемуся Корчмарю и один из них голосом Василь Василича, громко, перекрывая шум вертушек, прокричал:
— Приветствую вас, дорогой друг, в нашем славном бунгало! Как наша Карчма, не развалилась ещё? Как поживаете, как здоровьице, дражайшее? Радикулит не мучает последнее время?
— Меня только такие вот гости, как ты, мучают, — мощно бухнул в ответ Корчмарь, развернулся и уполз в своё убежище.
— Кхе…, - неуверенно сказал второй из серых гостей, — я не понял, он нам не рад, что ли?
— Рад, рад, просто это у него такое нормальное состояние, — громко-весело сказал Василь Василич и, кивнув в сторону «скорпионов», продолжил, — если бы он был не рад, нас бы и ваши «пукалки» не спасли. Они на него не действуют, ибо он у нас хитёр, аки змий. Прошу вас, шеф, давайте уже пройдём к навесу. А то сквозит здесь от винтов, да и шумно…
После его слов, вертолёты резко сбросили обороты и, вскоре, с затуханием, смолкли вовсе. Опять стали слышны гомон птиц, шум ветра и плеск прибрежных волн. Сопровождаемые бдительными чёрными бойцами, Василь Василич, и именуемый им, шеф, подошли к стоящим дружным строем, Алексу и Педро. Рейнджеры и неразлучная четвёрка, слегка приблизившись, молча, наблюдали за ними издали.
— Здравствуйте, здравствуйте, молодые люди! Очень рад вас видеть, в столь здравом, железном обличии. Вот, позвольте, Николай Николаевич, вам представить — это наш молодой, перспективный работник. Зовут его Алекс. И это именно он сорвал нам всю нашу, тщательно разработанную, продуманную операцию, под кодовым названием ЧД. Все наши старания, все наши бессонные ночи работы над ней, весь наш съеденный валидол, валокордин и корвалол, всё, всё, пошло прахом. Полюбуйтесь, Николай Николаевич, вот он стоит перед нами и ухом не ведёт!
