Голова и без того раскалывалась от проблем и постоянного напряжения, а тут еще разбираться с Филипом и Грегором. Я немедленно вызвал Филипа.
- Синяк поставил не я, сэр,-доложил Филип. - С Грегором у меня хорошие отношения.
- А кто же?
- Вы видели Криса Дакко? Криса я не видел.
- Офицер затеял драку с матросом?! - заорал я.
- Крис сам напросился,- вступился Филип за товарища.
- Грегор знает правила! - продолжал орать я. - Офицер не вправе бить матроса за нарушение дисциплины.
- Конечно, сэр, я ему об этом говорил.
- Ну, я ему покажу! Отнеси скамью в инженерное отделение! Я сам не стану его бить! Пусть это сделает Касавополус!
- Вы уверены, сэр, что он заслужил такое суровое наказание? Ему почти девятнадцать, и он понятия не имеет о розгах.
- Объявляю вам выговор, гардемарин Таер,-ледяным тоном произнес я, судорожно вцепившись пальцами в подлокотники.
- Слушаюсь, сэр. - На лице Филипа отразилось недоумение.
- Покиньте мостик.
- Есть, сэр. - Он отдал честь, повернулся кругом и вышел.
Когда ярость утихла, я хотел отменить приказ, но из одного лишь тупого упрямства не сделал этого, то и дело поглядывая на часы. Время истекло, и отменить приказ уже было поздно. Тут я вспомнил ту ночь, когда Грегору пришлось остаться на мостике, после чего я произвел его в кадеты и обещал сделать из него хорошего офицера.
Утром при встрече с Филипом я набрался духу и объявил ему:
- Я не буду заносить твой выговор в бортовой журнал.
- Хорошо, сэр,- равнодушно откликнулся он. До чего же неблагодарный!
- Но не вздумай снова перечить мне!
- Слушаюсь, сэр,-снова без всяких эмоций ответил он, хмуро уставившись на экран. Это окончательно вывело меня из себя.
- Это все, что ты можешь сказать?!
- А что еще вы хотите услышать? - повернулся он наконец ко мне. Скажите, и я повторю слово в слово.
От возмущения я буквально онемел, глаза полезли на лоб. Неслыханная наглость! Филипа словно прорвало.
- Вы сами разрешили мне заходить к вам в каюту в любое время, а когда я явился, прогнали. Вы сказали, что я пользуюсь у вас уважением, даже пожали мне в знак дружбы руку. А потом дали мне взбучку при Грегоре и Касавополусе, как будто я салага, а не старший гардемарин! Затем оказалось, что это не взбучка, а сцена, которую вы разыграли в интересах дела. Вчера вы влепили мне выговор, а сегодня сообщаете, что не собираетесь заносить его в журнал. Как же мне разобраться во всем этом? И откуда мне знать, что вы хотите от меня услышать сейчас?
В полной тишине мы долго сверлили друг друга глазами, играя в дурацкую игру - кто кого. Наконец Филип отвел взгляд.
- Простите, сэр.
Я продолжал в упор смотреть на него.
- Чего вы от меня хотите, сэр? - спросил он, краснея. Ему было явно не по себе.
Я продолжал молчать, не в силах вымолвить ни слова.
- Может быть, мне уйти, сэр? - спросил он с тревогой в голосе. - И прийти позже, когда вы захотите со мной разобраться?
- Нет,- произнес я наконец. - Оставайся.
Представляю, какие варианты "разборки" вертелись у него в голове. Мало ли что может сделать взбесившийся командир! Уволить из армии, посадить в карцер, выпороть самым беспощадным образом, при том что сам спровоцировал подчиненного на дерзость.
Хуже всего было то, что Филип оказался прав на все сто. Невидящим взглядом смотрел я на экран, где светились цифры, и вспоминал. В бытность мою гардемарином на "Гибернии" командир Хаг был недоступным и строгим. При нем я чувствовал себя зеленым мальчишкой, не смел и пикнуть.
Но то - "Гиберния"! Она была полностью укомплектована личным составом; между командиром и гардемарином на иерархической лестнице стояли три лейтенанта, через них я и общался с командиром. Эти лейтенанты, как и любой высший офицер, вызывали во мне благоговейный трепет. Именно они и еще главный инженер имели прямой доступ к командиру.
Здесь, на "Дерзком", офицеров осталось всего трое - Филип, Касавополус и я сам. Я был постоянно угнетен, неопределенность страшила, и многое приходилось перекладывать на Филипа, общаться с ним напрямую, но стоило ему проявить малейшие признаки фамильярности, как я сразу же его отталкивал.
Неудивительно, что моя непоследовательность сломала Филипа и он сорвался на грубость. Справедливо ли его за это наказывать?
Можно, конечно, простить его, но моя неожиданная мягкость просто выбьет его из колеи и спровоцирует на новое хамство.
- Что мне с вами сделать, гардемарин? - холодно спросил я.
- Не знаю, сэр,- промямлил он.
- Я тоже не знаю. Для начала - восемь нарядов вне очереди. На неделю. А там - в зависимости от вашего поведения. Еще несколько нарядов - и порка.
- Так точно, сэр.
- Сожалею, что не впустил вас в каюту. На борту всего три офицера, так что приходите в любое время.
Смогу - приму вас, не смогу - не приму. Как и всякому человеку, командиру иногда хочется побыть одному. Договорились?
По лбу Филипа катились капли пота, но он не осмеливался поднять руку, чтобы вытереть их.
- Филип, я и в самом деле вас уважаю. Это чистая правда. Но не забывайте о субординации: я - командир, вы - гардемарин. И свои обиды высказывайте другу, в гардемаринской каюте. А не мне. Понятно?
- Так точно, сэр! - Он энергично кивнул.
- Все свободное от работы время вы вправе находиться в гардемаринской каюте. Поразмышляйте на досуге о том, почему я вас наказал. Кстати, причина вашей дерзости, полагаю, кроется не только в моем поведении. Верно? Вас что-то тревожит? Скажите!
- Нет, сэр, ничего. Я... я всю ночь не спал, но это не оправдывает моей дерзости.
- Почему не спали?
- Из-за Грегора, сэр. Он... - Филип густо покраснел. - Мы проговорили чуть ли не до утра.
- Он чем-то расстроен?
Филип закусил губу и, помолчав, ответил:
- Мало сказать расстроен, сэр. Он был в истерике. Я с трудом его успокоил.
- А как он сейчас?
- Не знаю. Надеюсь, как-нибудь переживет. Я решил закончить этот трудный разговор, тем более что время поджимало.
- Можете идти!
У Элрона Клингера был проломлен череп. Его доставили в лазарет. Я приказал Елене Бартель привязать его руки к кровати, чтобы не метался в бреду, и занялся своими обычными делами, время от времени его навещая. Людей не хватало, и выделить Клингеру постоянную сиделку я не мог. Да и заслуживал ли ее мятежник?
Керрен, благодаря компьютерному симулятору, помогал новым членам экипажа упражняться в стрельбе из лазерных пушек. В числе тех, кому доверили это оружие, были Деке, Эдди Босс и Уолтер Дакко.
Они сидели перед мониторами, а за их спинами расхаживал, давая советы, опытный стрелок матрос Цы.
- Господи, сегодня, 18 сентября 2198 года, молим тебя. Боже, благослови всех на борту корабля Военно-Космических Сил ООН "Дерзкий", благослови наш полет, ниспошли нам здоровье и благополучие.
