– Нет, не все, – кривится Фичнер. – Есть еще политика. – Он снова бросает взгляд на девушку. – Не хочешь отослать ее?
– Виргиния останется здесь.
Он усмехается:
– Виргиния… Мустанг… А что ты сама скажешь по поводу губернаторского сынка?
Она пожимает плечами:
– Убей ты, или убьют тебя. Обмани сам, или обманут тебя. Ауреям не привыкать, особенно тем, кто поближе к власти.
– Значит, обмани сам, или обманут тебя. – Фичнер задумчиво выпячивает губы. – Интересненько.
– Ну, уж для тебя это точно не новость, – усмехается она.
Куратор вздыхает:
– Так что, дашь нам поговорить?
– Она останется! – повторяю я.
– Ладно-ладно… – Виргиния ласково сжимает мое плечо. – Мне твой куратор самой надоел до чертиков.
Проводив ее взглядом, Фичнер пристально смотрит на меня. Затем лезет в карман, достает коробочку и бросает передо мной на стол. Почему-то я уже знаю, что внутри.
– Отдаешь долги? Да уж, за тобой их порядочно, – хмыкаю я, надевая на палец перстень Танцора. Напрягаю сустав – из перстня выскальзывает острое, как бритва, лезвие.
– Черные забрали его у тебя перед Пробой, да? Мне говорили, это вещь твоего отца.
– Говорили? – усмехаюсь, ковыряя лезвием стол. – Интересно, кто там у вас такой умный?
– Не ехидничай, сынок. – Он твердо встречает мой взгляд. – Ты пришел сюда, чтобы найти покровителей, и уже можешь рассчитывать на самых лучших, а станешь задирать кураторов, поплатишься жизнью.
– Я припоминаю, что у нас уже был подобный разговор.
– Черт побери, Дэрроу, в том, что ты делаешь, нет никакого смысла! Одно безрассудство!
– Как это, нет смысла?
– Ну, побьешь ты губернаторского мальчишку, и что это даст?
– Много чего! – Мой голос дрожит от ярости, я замолкаю и смотрю на языки пламени в камине, чтобы успокоиться. – Главное, докажет, что я лучший в училище и способен сделать все, что захочу… О чем нам вообще разговаривать, Фичнер? Я добился всего сам, без тебя. Ты хоть чем-нибудь помог, когда Аполлон пытался меня убить? За что мне тебя благодарить, кроме разве что вот этого? – Снова выстреливаю лезвием из перстня.
– Дэрроу…
– Фичнер. – Я закатываю глаза.
Он в гневе стучит кулаком:
– Считаешь меня дураком? Лучше погляди на меня, умник, выскочка несчастный! – Что тут глядеть, я и так вижу. Пузо отвисло, длинное смуглое лицо с крючковатым носом еще больше осунулось, поредевшие желтоватые волосы зачесаны назад. Совсем запаршивел, да никогда красавцем и не был. – За все, чего я добился, мне приходилось драться, – продолжает он, – папочки-губернатора на подхвате не было. И что? Выше, чем сейчас, подняться не удалось, хотя я достоин куда большего. Мой сын такой же, но и ему не дадут, а если попытается, убьют. У каждого свой потолок, Дэрроу. Пускай твой повыше, но и он не так высок, как тебе хотелось бы. Захочешь пробить, потеряешь голову!
Куратор смущенно отворачивается, глядя в огонь. Его сын? Ну да, как же я раньше не догадался – и черты лица, и мерзкий характер, и даже манера говорить…
– Ты отец Севро.
Он долго не отвечает, потом произносит, уже умоляющим тоном:
– Не заставляй его верить, что можно перепрыгнуть через собственную голову. Ты убьешь и его, и себя. Пожалуйста…
– Тогда помоги мне! Дай оружие, чтобы одолеть Аполлона… или, еще лучше, сражайся вместе с нами! Есть же среди вас нормальные люди? Собери их и дадим бой этим подонкам!
– Не могу, парень… не могу.
– Так и думал, – вздыхаю я.
– Если помогу тебе, моей карьере конец. Все, ради чего я горбатился столько лет, пойдет прахом… и зачем? Чтобы доказать что-то губернатору?
– Все мы боимся перемен, – вздыхаю я, глядя с улыбкой на его терзания. – Ты напоминаешь мне моего дядьку.
– Каких перемен? – устало ворчит Фичнер, вставая из-за стола. – Не бывает никаких перемен. Знай свое место, или тебя раздавят, вот и вся мудрость, сынок. – Он поднимает руку, словно хочет похлопать меня на прощанье по плечу, но передумывает и добавляет с усмешкой: – Одна ловушка для тебя уже готова.
– Плевал я на их ловушки, что Аполлона, что Шакала. Им меня не остановить.
– Я не их имел в виду… – он замолкает в нерешительности, – а девчонку.
Я возмущенно фыркаю:
– Знаешь, Фичнер, ты меня тоже дураком не считай! Хочешь сыграть на моей подозрительности? Моя армия за меня всем сердцем, телом и душой. Ни я, ни они не способны предать друг друга. Ты такого еще в жизни не видывал, так что хватит намеков.
– Ладно, твое дело, парень. – Он пожимает плечами и поворачивается к двери.
– Да, мое дело. Моя война. – Я примирительно улыбаюсь. Вот он, момент. – Фичнер, погоди! – Вскакиваю и подхожу к нему. Он смотрит вопросительно. – Как бы там ни было, спасибо тебе!
Протягиваю руку, Фичнер пожимает ее.
– Удачи, Дэрроу! – улыбается он. – Береги Севро… Все равно ведь потащится за тобой, не остановишь.
– Буду беречь, обещаю. – Стискиваю его ладонь. Рука проходчика не утратила хватку.
На секунду – всего на одну секунду! – мы друзья. Но по мере того как он понимает, что сейчас произойдет, улыбка тает на лице куратора, он морщится, пытаясь освободиться. В глазах Фичнера мелькает страх.
– Извини, – говорю я.
Потом ломаю ему нос и, добавив локтем в висок, подхватываю бесчувственное тело.
– Фичнер ушел?
– Через окно, – киваю я через белый штабной стол в бывшем замке Аполлона.
Снаружи бушует метель, наверняка с целью удержать мое войско у теплых печей и котлов с горячей похлебкой. Вьющиеся локоны Виргинии, перевязанные кожаными лентами, спадают на волчий плащ, который она разрисовала алыми полосами. Ноги в грязных сапогах со шпорами закинуты на стол, золотой штандарт Минервы, любимое ее оружие, покоится на соседнем стуле. Пытливые глаза на остром насмешливом личике внимательно вглядываются в меня. Виргиния спрашивает, о чем я думаю.
– Да вот, гадаю, когда ты меня сдашь.
Брови на хорошеньком личике мрачно сдвигаются.
– Подозреваешь меня?
– Сама же говорила: обмани сам, или обманут тебя.
– Значит, хочешь обмануть первым? Брось, это глупо. – Она вздыхает. – Ни тебе, ни мне предательство ничем не поможет. Все равно игру мы уже поломали. Они хотели нас уверить, что победить может только один за счет всех остальных. Мы доказываем, что бывает иначе. – Молча слушаю. – Я тебе верю, – задумчиво продолжает Виргиния, – потому что ты дал мне уйти, когда я пряталась в болоте… а потом сама вытащила тебя из грязи, когда Кассий решил, что ты мертвый, и уехал. – Я продолжаю молчать. – Так что даже не думай, – заключает она. – И вообще, ты рожден для великих подвигов, Дэрроу. – Странно, она никогда не звала меня так. – Но может быть, не обязательно совершать их в одиночку?
