Ознакомительная версия.
Разумеется, олигархи отвергли доводы Диссельберга, объявив его демагогом и опровергая его выкладки своими собственными подборками не менее красноречивых статистических данных. Насколько прав был Диссельберг? Трудно сказать.
Так или иначе, его «Протоколы» приобрели повсеместную популярность, и отношение к нанимателям людей, вынужденных зарабатывать себе на жизнь, мало-помалу изменилось.
Пасмурным утром зловещего дня, впоследствии получившего историческое наименование Дня предательства, Диссельберга нашли мертвым в постели, причем налицо были все признаки насильственной смерти.[46] Ближайший соратник погибшего трибуна, Ульрик Карадас, тотчас же призвал рабочих к демонстрациям протеста, быстро вылившимся в массовые беспорядки и убийства, завершившиеся свержением правительства. Карадас организовал «Первый эгалистический интерсоциал» и провозгласил принципы Диссельберга непреложным законом — по существу новой конституцией Аррабуса. Страна преобразилась в одночасье.
Потерявшие власть олигархи по-разному реагировали на нововведения. Одни эмигрировали на те планеты, где они предусмотрительно вложили накопленный капитал. Другие побратались с бывшими классовыми врагами и, засучив рукава, занялись созиданием новой жизни. Третьи собрали пожитки и отправились на север и на юг, в Потусторонние леса[47] и дальше — в полузабытые селения Блеля и Фрока.
Через тридцать лет, будь Оззо Диссельберг жив, он мог бы торжествовать. Рабочий класс, воодушевленный прокламациями Карадаса и «Эгалистическим манифестом», творил чудеса. В частности, были построены система движущихся дорог (так называемых «полотен»), обеспечившая каждому возможность бесплатного передвижения, комплекс пищевых синтезаторов, гарантировавший каждому минимальное бесплатное питание, а также кварталы за кварталами, районы за районами типовых многоквартирных блоков, рассчитанных на три тысячи человек каждый. Избавившись наконец от гнета нужды и тяжелого ежедневного труда, аррабины могли сообща пользоваться прерогативами, ранее принадлежавшими исключительно технократам — то есть развлекаться и бездельничать.
2. Отрывок из «Премудрых поучений странствующего педанта»:
«В Аррабусе иностранцы не пользуются никакими льготами, и заезжему туристу не приходится рассчитывать на особые или привычные удобства, не говоря уже о роскоши. В Унцибале прибывших обслуживает единственная гостиница у космодрома, старый безалаберный «Приют путешественника», где стремление постояльца пользоваться общепринятыми нормами гостеприимства остается не более чем благочестивой надеждой. Прием, ожидающий иммигрантов, еще холоднее — их загоняют в огромные цементно-серые бараки, где, преисполнившись стоицизма, они ожидают распределения по комнатам в многоквартирных блоках (так называемых «общежитиях»). Отведав пару раз «всячины со смолокном», многие спрашивают себя: «За этим ли я приехал на Вист?» — и спешат убраться восвояси. С другой стороны, турист, твердо назначивший дату своего отъезда, вполне способен получить удовольствие от головокружительного вихря аррабинской жизни. Аррабины общительны, хотя мало интересуются внутренней жизнью, посвятив себя удовольствиям и развлечениям. У чужестранца быстро заводятся десятки друзей и подруг, причем многие из них охотно соглашаются реализовать его эротические фантазии. (Следует заметить, к месту или не к месту, что в обществе полного равноправия различия полов становятся более или менее неопределенными.)
Несмотря на оживленное общение с друзьями и настойчивое веселье толпы, приезжий мало-помалу начинает замечать повсеместную захудалость механизмов и сооружений, плохо маскируемую наслоениями клеевой краски. Никто никогда не заменял оборудование цехов, производящих «протоквашу»: меню аррабинов по-прежнему состоит из «всячины со смолокном» и миски дрожащего «студеля» напоследок — чтобы, по местному выражению, «замочить червячка». Каждый гражданин Аррабуса по-прежнему «тухтит» тринадцать часов в неделю, выполняя случайные, более или менее обременительные обязанности (аррабины все еще надеются сократить продолжительность «рабочей недели» до десяти, а в конечном счете и до шести часов). «Ишачка» (грязная работа) — все, что связано с машинами, конвейерной сборкой, ремонтом, уборкой, очисткой и строительством — непопулярна. Аррабины предпочитают «халтуру» (чистую работу), т.е. ведение записей и счетов, изготовление и размещение декоративных украшений, преподавание. Техническое обслуживание важнейшего оборудования и крупномасштабное строительство осуществляются по контракту компаниями, базирующимися за пределами Аррабуса («за бугром»). Свободно конвертируемая валюта, необходимая для оплаты этих услуг, приобретается посредством экспорта тканей, игрушек и эндокринного сырья (так называемого «экстракта»), но объем производства экспортных товаров очень невелик. Оборудование ломается и простаивает, а «справедливое распределение обязанностей» приводит к постоянной замене персонала. Руководители (т.е. аррабины, по жребию получившие право «халтурить») не располагают никакими эффективными средствами принуждения. Обязанности, требующие профессионального опыта, выполняются подрядчиками, чья заработная плата поглощает все доходы от экспорта. Внутренние средства наличного расчета, применяемые аррабинами, за пределами мегаполиса хождения не имеют.
Как выживает подобная экономическая система? Чудом: рывками и толчками, бросаясь из стороны в сторону, сталкиваясь с неожиданностями и прибегая к импровизациям. Голь на выдумки хитра — аррабины наслаждаются жизнью, полагаясь на свою по-детски очаровательную сиюминутную изобретательность.
Массовые зрелища пользуются всеобщей популярностью. Аррабинская версия хуссейда — экзотический, даже гротескный спектакль, в котором коллективному катарсису придается большее значение, чем мастерству игроков. К разряду «шункерии» относятся всевозможные бои, соревнования, игры и бега с участием громадных зловонных хищников из болот Помбала. В последнее время наездники-шункеры проявляют недовольство чрезмерным риском и требуют повышения платы за выступления, каковым требованиям аррабины упорно сопротивляются.
Разумеется, вопреки напускной жизнерадостности и обязательным проявлениям энтузиазма, жизнь в чудесной стране равноправия скорее удивительна, нежели прекрасна. Разочарование, раздражение и гнетущее беспокойство носят характер хронической эпидемии. Безостановочные эротические извращения, мелкое воровство, интриги, тайная вражда соседей, устраивающих друг другу всевозможные неприятности — явления, в Аррабусе никого не удивляющие, хотя аррабины, несомненно, не отличаются ни силой характера, ни психической выносливостью. Говорят, что каждому обществу свойственно неповторимое сочетание пороков и преступлений. Неприглядная сторона жизни аррабинов источает особое зловоние развращенности нищих».
Ознакомительная версия.
