Ознакомительная версия.
Но мне не хотелось бросать ее так, на битых кирпичах и осколках бутылок. Я носком ботинка расчистил небольшую площадку, осторожно поднял Настю и переложил туда. Вытянул руки вдоль тела.
Правая ладонь у нее была открыта. Левая — сжималась в кулак. Поколебавшись секунду, я разжал пальцы.
Блестящее металлическое колечко. Не золотое или серебряное, конечно. Что-то вроде никелированной стали. Будь я таможенником — мгновенно бы назвал химический состав, стоимость и размер пошлины.
Колечко…
Я поднял его, повертел в руках. Почему-то мне казалось важным понять, откуда оно взялось. Настя стояла у плиты… она собиралась подцепить со сковородки глазунью… Ну да, конечно. Ободок с рукоятки металлической лопатки. Там на всех приборах — вилках, ножах, шумовках — были такие ободки.
Почему он уцелел?
Потому что его сжимала рука мертвой девушки? Человеческая рука, не принадлежащая миру функционалов?
Я примерил кольцо — оно пришлось к безымянному пальцу, словно я покупал его в ювелирном магазине.
Пускай так и будет.
Еще раз посмотрев в мертвое лицо, я встал.
И услышал шаги у двери.
— Кирилл? Что тут случилось? Ну и дела! — Котя стоял в проеме, в недоумении вглядываясь в темное, грязное помещение. — Как после набега махновцев… Ты сражался? На тебя напали из Аркана?
— Как ты здесь оказался? — спросил я. — Вы должны были уехать.
— Сердце подсказало. — Котя развел руками. — Чувствую, неладно дело… Оставил даму в Шереметьево, сам — к тебе…
Тут глаза у него привыкли к темноте, и он замолчал.
— Настя умерла, — сказал я. — Вот так…
— Почему?
— Ее убила Наталья. Акушер-функционал.
— Мне очень жаль, — пробормотал Котя. — Мне действительно очень жаль… Где Наталья?
Я пожал плечами:
— Последний раз, когда я ее видел, от пояса и выше Наталья была толщиной в лист картона. Мне кажется, она уже нигде. Такого даже функционал не выдержит.
— Ты убил ее? — недоверчиво спросил Котя.
— Ну да. Она убила Настю и стала рушить башню. Я сумел уничтожить Наталью. Но башня погибла.
— Теперь ты снова обычный человек. — Это было не вопросом, а констатацией факта.
— Ага.
— Но как ты смог ее убить?
— Это мой секрет, — загадочно произнес я. — Пойдем отсюда. Насте уже ничем не поможешь.
Мы вышли из башни, я притворил дверь, зачерпнул с земли пригоршню пушистого снега и протер дверную ручку. Отпечатки пальцев оставлять не стоило.
Котя заглянул мне в глаза:
— Кирилл… но как? Она же акушер! Иллан рассказала — акушеры могут уничтожить любого, кого сделали функционалом. Твою башню разрушили, ты стал человеком, а ее убил? Не верю!
Мне было тоскливо. Очень и очень тоскливо. А еще — ужасно холодно в мокрых брюках и рубашке с коротким рукавом на заснеженной зимней улице…
— На ухо скажу, — произнес я, озираясь. Котя послушно повернул голову. Я наклонился к его уху и прошептал: — Дело в том, что у любого функционала есть особые чувствительные клеточки на кончиках ушей. Если дать функционалу по уху, он от расстройства умирает!
Котя фыркнул и выпрямился. Посмотрел мне в глаза:
— Кирилл, не гони…
— Я только одного не знаю, — продолжал я тем же шепотом, ничуть не беспокоясь, услышит меня Котя или нет. — Подействует это на куратора? Или нет? А?
— Не знаю, — сказал Котя и снял очки.
— Будем на тебе проверять? — поинтересовался я.
Все-таки Борхес был не прав.
Помимо трех великих сюжетов существует по меньшей мере еще один, заслуживающий того же внимания.
Это предательство друга и измена любимой.
Никогда не началась бы война, не отправились бы за славой (а если честно — за богатствами) веселые греческие царьки, не осаждали бы Трою, не плутал бы по пути домой Одиссей — если бы Елена не укатила с Парисом. Не ринулись бы на поиски острова сокровищ Джим Хопкинс в компании со сквайром Трелони и доктором Ливси, не штурмовали бы форт пираты, не вернулся бы наконец домой злополучный Бен Ганн — если бы Билли Бонс не обманул подельников и не удрал с картой.
Хотя с другой стороны — без измены Елены мы не узнали бы верности Пенелопы.
Любовь и дружба — это то, ради чего приходится терпеть измены и предательство.
И все-таки быть преданным — это всегда тяжело.
Котя вздохнул и опустил глаза. Виновато пожал плечами. Сказал:
— Можешь попробовать… Откуда ты узнал, что я — куратор?
— Наталья сказала.
— Она не могла этого сказать. — Котя покачал головой. — Наталья не знала, что я — куратор. Вообще не подозревала, что я — функционал.
— Да. Она сказала только про куратора. Что он — это ты, я понял сам. Слишком поздно, к сожалению. — Я не выдержал и повысил голос: — Не бывает такого, чтобы в файлах сохранялось упоминание о функционалах! Не бывает! Полицейский, бывший историк, жаловался, что даже сейчас его письма никуда не доходят, что файлы стираются. Если цель в том, чтобы вырвать людей из их жизни, помешать им сделать что-то важное, — никакие данные сохраняться не будут. Никаких следов! Исчезают фотографии, школьные табели, детские рисунки — и вдруг исключение для твоего компьютера? Ха! Не смеши меня, Константин!
Котя покивал. Развел руками:
— Ну вот, так всегда. Хотелось как лучше… Мне и без того было очень неприятно тебя отряжать в функционалы. Да еще посредством этой дуры! Фригидная, злобная неудачница. Я этих, с Аркана, сам не люблю, если тебя это успокоит!
— То есть ты сам — не оттуда?
— Нет, Кирилл! Все не так просто. Неужели ты подумал, что из Аркана засылают десант из акушеров с начальником во главе — и начинают переделывать мир?
— Примерно так я и думал. — У меня уже зуб на зуб не попадал, и Котя это заметил. Вздохнул, расстегнул теплую куртку, протянул мне, оставшись в теплом свитере:
— Оденься!
— Нет, спасибо. — Я покачал головой.
— Да хоть на плечи набрось! Ты же теперь обычный человек, простынешь!
Дальше упираться я не стал — было слишком холодно. Куртка с трудом, но застегнулась.
— Все несколько иначе, — продолжал Котя. — Сила, которая дается функционалу, — она не от него… не только от него самого. Она принадлежит еще и миру, в котором тот живет. К нам не могут прийти из Аркана и начать превращать людей в функционалов. Вначале им надо найти куратора. Того, кто научится всему сам, с их помощью, конечно. И будет… ну, скажем так, контролировать ситуацию в целом. Примет глобальное решение и ответственность за происходящее.
— Так ты наш? — тупо спросил я.
— Наш! Нашее не бывает! — Котя засмеялся.
— Тебе сколько лет?
— Ну… побольше, чем выгляжу. — Котя отмахнулся. — Но я считаю, что молодость — она в душе. Верно?
Ознакомительная версия.
