В его хвосте сияла Полярная?..
Это следует проверить. Это обязательно следует проверить. Два ослепительных росчерка сверкнули над вершинами горного хребта. Тающие автографы сгоревших метеоритов…
Так было и так будет.
Неемо, стоявший рядом со мной, тоже неотрывно взирал на ночное небо.
— Где мы? — его голос прозвучал глухо, с ощутимым испугом. — Это их… земля?
— Да.
— Они тоже… поселяне?
— Конечно, только древние.
— С хвостами — и поселяне? — в голосе Неемо просквозило явное недоумение.
— Почему с хвостами?
— Я как-то нашел на одном из астероидов изображение повелителей — то есть, тех, кто появлялся и исчезал. Я попытался отыскать их следы в капитанских анналах и обнаружил, что высшие называли себя архонтами, то есть старейшинами или начальниками. Когда меня скинули на плавсредство, ну, на подлодку, этот пункт тоже вставили в обвинительное заключение. Долго уговаривали — забудь ты об архонтах, давай лишим тебя памяти, зачем они тебе? Ага, чтобы и о Тойоти больше не вспоминать, о Хваате, о птенцах… Зачем мне это?
Он помолчал, потом спросил.
— Представляешь, они были с хвостами. Зачем они с нами так, а?..
Я почесался. Что я мог ответить? Он проснулся, прозрел — это был первый хорд, который задумался о справедливости, которой ощутимо не доставало в мире. Значит, он первый задумался о вечном. О том, стоит ли сеять обиды. Скоро прозреет другой, третий, затем десятки, сотни его соплеменников. Они уже никогда не забудут, нутром почувствуют, что мир един, холоден и бесконечен. Впервые задумаются о том, что никто в мире не испытывает к ним сознательной ненависти и вражды. Что богам дела нет до справедливости. Добиться справедливости — наша, человечья, задача. Тогда ожидание неизбежной, впередистоящей битвы сменится, наконец, простым и ясным делом.
— Где Иуда? — спросил я. — Приведи его.
Неемо отправился в ближайший домик, очень напоминавший архитектурой унылые корпуса канцелярий на Дирахе и Дьори. Скоро потерявший память предстал передо мной.
— Как ты себя чувствуешь, Сулла?
— Хорошо, учитель. Я пописал, покакал.
— Ты называешь меня учителем, значит, ты вспомнил?
— Нет, но все называют тебя учителем, и это звучит.
— Как?
— Гордо.
— Пойдем со мной.
Мы вошли в зал. Иуда вел себя спокойно. Я с опаской подвел его к огромному, в два этажа экрану. На нем в глубине полутемной палубы пряталась гигантская, коротколапая туша. Прикрылась мраком…
— Кто это? — спросил Иуда.
— Черный гарцук. Ты должен следить за ним. Как только из его брюха начнут выползать твари, похожие на червей, ты должен немедленно сообщить мне. Понял?
— Да, учитель.
Я проверил распечатку, выданную информационной машиной. Так и есть — в зону архонтов, кроме известного нам прохода, вели еще три туннеля. Один был вырезан в скале у самого океана, другой — расположен на другом берегу речки, за песчаными холмами. Был еще проход, в горах, но появившаяся на экране картинка с изображением этого участка местности, ничего мне не говорила: ровная площадка, вокруг скальные откосы, внизу, в расщелине, ведущей к площадке, открывалась поросшая папоротником долина. Ничего приметного. На отвесной, оглаженной гранитной щеке тончайшая овальная линия. Плита, прикрывающая вход в туннель? Куда вел этот выход? Я отдал соответствующую команду и страстно почесался от удивления.
Сразу за потайной броневой плитой располагалось что-то вроде предбанника, куда выходили створки лифтовой камеры. Далее изображение проследовало вверх, добралось до следующего вестибюля, оттуда в специальный шлюз, наконец на экране появилось изображение броневой плиты. На ней был выгравирован стилизованный вилообразный крест. Далее изображение дрогнуло и исчезло, по-видимому, доступ в следующий отсек был заблокирован особым паролем, но все эти детали не имели значения. Судя по обозначениям, этот маршрут выводил на внешнюю поверхность станции, следовательно, обнаруженное мной помещение являлось причальной палубой.
Я тут же распорядился разузнать об этой части комплекса поподробнее, затем выдал команду дать общий план райской зоны. На миг экран потух потом передо мной открылся океанский простор. В нескольких десятках километров от берега, где был расположен командный пункт, на водной глади обозначился архипелаг. Россыпь поросших густой растительностью островов, на них там и тут были разбросаны круглые, крытые тростником бунгало. Я прикинул масштаб изображения, произвел в уме несложные подсчеты — получалось, что территория архонтов занимала по крайней мере несколько десятков тысяч квадратных километров.
Это был нонсенс!
Главная ось приводного комплекса не превышал десятка километров. Где же мы очутились? Каким образом ди ухитрились так ловко сворачивать пространство, что мои чувства, даже ментальный зонд, не могли уловить ни единого шва, ни единой несуразности в этом безразмерном раю?
Это были вопросы на потом. Я вновь вернул изображение «Несущего груз» и предупредил Иуду.
— Смотри в оба.
Тот отдал пионерский салют.
Уже у самого порога он остановил меня вопросом.
— Учитель, почему ты назвал меня Суллой?
Я замер. Что ответить? Сказал так.
— Я ошибся, Иуда. Не было никакого Суллы, есть Иуда.
— Это я?
— Это ты.
* * *
Разбудило меня энергичное почесывание по плечу, потом кто-то настойчиво и безбоязненно начал скрести меня в области живота. Я с трудом открыл глаза — всю оставшуюся часть короткой светлой ночи мы с Тоотом и его проотолетариями отыскивали два ближайших к нашему лагерю туннеля. Первый, у подножия красной скалы, обнаружили быстро. С помощью шарика вошли в него, добрались до монорельсовой развязки. Там я закрепил нейтринного следопыта, который должен был предупредить нас о приближении врага.
Поиски входа, расположенного среди песчаных холмов, затянулись до рассвета. Наконец мы сумели проникнуть и в этот туннель, ведущий, по-видимому, в энергетические отсеки станции. У выхода из внешнего шлюза тоже оборудовали наблюдательный пост. Поиски выхода, укрытого у подножия горного кряжа, пришлось отложить, тем более что с внутренними помещениями станции этот туннель не имел связи. Так что поспать мне удалось всего несколько часов.
Я с трудом сел, огляделся.
Солнце стояло высоко, с моря тянул теплый ветерок. Невысокие волны накатывались на полосу песчаного пляжа. Глядя на эту картину, я едва удержался от желания искупаться. Глупо было мечтать об этом. Все эти чудеса голографии обрывались, конечно, в каких-нибудь сотнях метров от поселения архонтов.
