Ознакомительная версия.
Филипп недоверчиво хмыкнул. Это был результат терранца. Ташка понимающе кивнула:
— Верно, мы показываем не хуже. Но эти ребята имеют гораздо более примитивную башку и способны работать на уровне мышечных рефлексов. Ты можешь предложить лучших телохранителей?
Филипп несколько мгновений сверлил Ташку напряженным взглядом, потом тихо спросил:
— Значит ли это, что Его Высочество наконец-то согласился сформировать Службу охраны?
Ташка кивнула.
— И возглавить ее предлагается мне?
Ташка кивнула еще раз:
— А чем собираешься заниматься ты?
Ташка ответила не сразу. Она прижалась к Филиппу и сжала ладонями его лицо.
— Мне Ярославичев предложил возглавить Службу эскорта вместо Тучиной. На Ирину Великую он собирается повесить ректорство Терранского университета, а сам останется только его почетным Президентом. Так что ты будешь охранять нас обоих и… мы опять будем вместе.
Филипп отвел взгляд от лица Ташки и, поразмышляв какое-то время, задал очередной вопрос:
— А чем вызвано такое изменение позиции Его Высочества?
Ташка опустила руки и несколько мгновений всматривалась в лицо Филиппа. Потом с облегченным вздохом сказала:
— Слава богу, я боялась, что ты не согласишься.
Филипп усмехнулся:
— Ради того, чтобы быть рядом с тобой, я согласен на очень многое. Мне казалось, что мы отдаляемся друг от друга, и… я не хотел тебе мешать строить свою жизнь так, как тебе этого хочется.
Ташка шагнула к нему и, крепко обхватив его руками, вжалась лицом ему в плечо:
— Какой же ты дурак, Гранин…
Около минуты они оба стояли не шелохнувшись, будто боясь, что нечто, вновь возникшее между ними, от неловкого движения может разбиться, как выпавший из рук стеклянный шар. Филипп осторожно отодвинул Ташку от себя и заглянул ей в лицо. Та счастливо прищурила глаза:
— Ох, Гранин, до чего ж ты помешан на своей дурацкой работе…
Филипп растянул губы в счастливой, немного смущенной, но от этого не менее глупой улыбке.
— На себя посмотри, Смальская… — И оба радостно рассмеялись.
— …понимаешь, Его Высочество прогнозирует, — объясняла ему Ташка спустя минуту, — что на него должны совершить покушение.
Филипп вскинулся, собираясь что-то сказать, но Ташка не дала ему открыть рот:
— Не бузи. Ясно, что можно достаточно простыми средствами полностью устранить малейшую реальную вероятность подобного развития событий. Но он не собирается этого делать. Дело в том, что случай с покушением идеально укладывается в сценарий дальнейшего развития событий. Так что покушение БУДЕТ совершено. И задача Службы охраны состоит именно в том, чтобы задержать покушающихся и, максимально быстро пройдя по всей цепочке, выйти на основного заказчика. — Ташка лукаво улыбнулась. — Понял, почему эта работа предложена именно нам? Ну и, конечно, нельзя позволить покушающимся достичь СТОПРОЦЕНТНОГО успеха.
Филипп несколько мгновений размышлял над словами Ташки, затем осторожно спросил:
— А что потом?
Ташка нахмурилась и тихо произнесла:
— А потом, я надеюсь, у нас появится император.
Август в этом году выдался душным. И в Сибири, и на Дальнем Востоке, и в Центральных областях столбик термометра упорно не желал опускаться ниже отметки тридцать градусов, а частенько заползал и за сорок. По всей Сибири бушевали страшные лесные пожары. Вокруг Москвы горели торфяники, отчего над столицей висела горькая дымная пелена, порождая в душах людей тревогу и страх. Поэтому пышные празднования шестидесятилетнего юбилея президента Российской Федерации вызвали у большинства только очередной приступ горького недоумения. В общем-то, почти все уже поняли, как они сглупили во время последних выборов и кого привели к власти в своей стране. Но у некоторых бабушек и дедушек бравый бывший генерал, показываемый в телерепортажах по большей части с некоторого расстояния и поэтому не несущий в объектив свою обычную ахинею (речь президента, как правило, доводилась до зрителей и слушателей в изрядно облагороженной и более или менее удобоваримой форме корреспондентских комментариев типа: «Президент сделал заявление…»), все еще вызывал позывы к энтузиазму. Но и они, сначала с удовольствием глядевшие на экраны телевизоров, к концу трехдневного праздничного марафона уже слегка подустали и в перерывах между концертами, насмотревшись по новостям сообщений о пожарах, взрывах и задохнувшихся в дыму людях, начали потихоньку роптать, что, мол, их родному президенту в такое время, пожалуй, и не стоило бы устраивать таких пышных торжеств. Прямой и открытой критики по адресу Паши пока не было (Лубынин изо всех сил натягивал поводки своих «прикормышей», давил на все кнопки, устраняя беспрерывно множившиеся ляпы своего начальника и подопечного), но глухой ропот слышался уже во всех слоях общества. Правда, пока что в основном внутри страны.
В Восточной Европе Пашу, после того как он снял все возражения по поводу их вступления в НАТО, активно любили. А на Западе генерала-президента вообще было можно сравнивать с Де Голлем. Ну еще бы, ведь кроме согласия с расширением НАТО Паша практически безоговорочно следовал всем рекомендациям международных гуманитарных организаций, в первую очередь в отношении Чечни, а также по некоторым другим вопросам. А западным лидерам, по уши увязшим в непрекращающихся конфликтах на Балканах, позарез нужны были хотя бы относительные успехи на миротворческом фронте хоть где-нибудь. На фоне столь убедительного послушания Паше (а вернее Лубынину) простили даже резкое усиление бюрократического контроля над бизнесом (Лубынин в двенадцать раз увеличил число видов деятельности, требующих наличия лицензии) и прямой подкуп парламента (Лубынин в рекордные сроки построил для депутатов элитный дом на Садовом кольце с подземной парковкой и оснастил КАЖДОГО депутата персональной «вольво» с водителем, осторожно проинформировав «слуг народа» о том, что по окончании срока каждый сможет выкупить квартиру и персональную машину по остаточной стоимости). Кроме того, все западные политики и большинство журналистов сделали вид, будто не заметили, как в демократической России вновь появилась каста «неприкасаемых», преданная новому президенту (а вернее, Лубынину) не менее, чем опричники царю Ивану Грозному, будучи стопроцентно его порождением.
Когда Лубынин, заняв свой кремлевский кабинет, принялся довольно жестко и цинично устанавливать свои порядки (а вернее, возвращать старые, времен перелома), он довольно быстро столкнулся с резким противодействием со стороны «старых» крупных бизнесменов, уже привыкших к жизни при относительной независимости бизнеса от государства. Как оказалось, среди «старых» практически не оказалось тех, кто готов был вновь вернуться к временам подковерной борьбы, липовых аукционов и многомиллионных откатов «нужным» людям. Это слишком плохо влияло на их репутацию в глазах иностранных партнеров по бизнесу, да и сильно роняло в их собственных глазах. Они уже успели осознать: для того чтобы другие относились к тебе с уважением, быть богатым или даже очень богатым еще недостаточно, нужно еще и самому себя уважать. Так что лубынинская модель политики лизоблюдства перед чиновником им претила.
Ознакомительная версия.
