— Имейте в виду, няня Бишоп будет нервничать! Она понесет мозг!
10
В комнате не было окон, и лишь несколько телевизионных экранов, расположенных на первый взгляд где попало, светились в темноте. Изображения, сменявшие друг друга — звезды и космические корабли, простейшие организмы и люди, а то и просто книжные страницы, — обладали удивительной четкостью. Середину комнаты и один из ее углов занимали столы, заставленные экранами, какими-то приборами и аппаратами, от которых тянулись длинные провода. Вдоль трех остальных стен располагались небольшие подставки различной высоты, и на каждой из них, охваченное плотным черным воротником, покоилось огромное, больше человеческой головы, яйцо из дымчатого серебра.
Это было необычное серебро, оно наводило на мысль о тумане и лунном свете, о белоснежной седине, озаренной мерцающим пламенем свечей, о венецианских бокалах, о маске Пьеро, о доспехах принца-поэта. И одновременно казалось, что серебряные овоиды — это головы каких-то металлических существ, склонившихся друг к другу в безмолвном разговоре.
Это впечатление усиливалось благодаря тому, что на каждом яйце, вблизи верхушки, у заостренного конца, виднелось три темных пятна — два вверху и одно пониже, — отдаленно напоминавшие глаза и рот, над которыми нависал огромный гладкий лоб. Однако вблизи становилось ясно, что это всего лишь три штепсельные розетки. В некоторые из них были вставлены вилки проводов, что вели к приборам, причем правая верхняя розетка всегда подключалась только к портативному телевизору, верхняя левая — к микрофону, а розетка-рот неизменно была подсоединена к небольшому динамику-громкоговорителю.
Из этого правила было только одно исключение: иногда розетка-рот одного яйца была подсоединена прямо к розетке-уху другого. И всегда в подобных случаях можно было обнаружить дополнительное соединение: ухо «рта» — ко рту «уха».
На краешке одного из столов примостилась женщина в белом халате. Она сидела, опустив голову, и как будто дремала. В темноте комнаты трудно было определить ее возраст, тем более что нижнюю половину ее лица скрывала марлевая повязка. Одной рукой она прижимала к бедру лоток, ремень которого был переброшен через плечо. На лотке стояло примерно два десятка стеклянных чаш, наполненных какой-то душистой прозрачной жидкостью. В жидкость были погружены толстые металлические диски с винтовой нарезкой по краям. Они были того же диаметра, что и макушки серебряных яиц.
На столе рядом с женщиной стоял микрофон. От него тянулся провод, включенный в слуховую розетку серебряного яйца, уступавшего по размерам всем остальным. В розетку-рот этого яйца был включен динамик.
Они разговаривали: яйцо — монотонным механическим голосом, женщина — устало, убаюкивающе, почти так же монотонно.
Женщина: Спи, детка, спи…
Яйцо: Не могу спать. Не спал уже сто лет.
Женщина: Тогда отключи сознание…
Яйцо: Не могу отключить сознание.
Женщина: Сможешь, если захочешь, детка.
Яйцо: Я попробую, если ты меня перевернешь.
Женщина: Я перевернула тебя только вчера.
Яйцо: Переверни снова. У меня рак.
Женщина: У тебя не может быть рака, детка.
Яйцо: Нет, может. Я очень умный. Включи мой глаз и поверни меня так, чтобы я мог смотреть на тебя.
Женщина: Ты только что смотрел. Слишком часто неинтересно, детка. Хочешь посмотреть картинки или почитать?
Яйцо: Не хочу.
Женщина: Хочешь поговорить с кем-нибудь? Хочешь поговорить с номером четыре?
Яйцо: Номер четыре глуп как пробка.
Женщина: Тогда с номером восемь?
Яйцо: Нет. Протелепатируй мне что-нибудь.
Женщина: Но ведь телепатии не существует, детка.
Яйцо: Нет, существует. Вот попробуй. Сделай усилие.
Женщина: Телепатии нет, иначе вы, кругляшки, давно бы ее открыли.
Яйцо: Мы все законсервированы, положены в морозильник, а ты живешь в большом теплом мире. Ну, попробуй еще раз.
Женщина: У меня нет времени, детка. Я должна накормить вас, а меня вызвал шеф. Хочешь со мной, Полпинты?
Яйцо: Нет. Скучно. Не хочу.
Женщина: Пойдем, Полпинты. Ты с ним поговоришь.
Яйцо: Когда? Сейчас?
Женщина: Почти. Через полчаса.
Яйцо: Полчаса — это полгода. Не хочу.
Женщина: Ну, не упрямься, Полпинты. Сделай мамочке одолжение. Шефу требуется мозг.
Яйцо: Тогда возьми Ржавчика. Он свихнулся. Будет весело!
Женщина: Свихнулся?
Яйцо: Как и я.
Женщина покачала головой и встала.
— Послушай, Полпинты, — сказала она, — ты не хочешь ни спать, ни отключать сознание, ни разговаривать, ни ехать со мной. Хочешь посмотреть, как я буду кормить остальных?
— Ну ладно. Только вставь провод от глаза мне в ухо, так интереснее.
— Не говори глупостей, детка.
Она подключила телевизор к верхней розетке маленького яйца и выдернула провод, ведущий к динамику. Потом, придерживая лоток, подошла к соседнему яйцу и коснулась его поверхности кончиками пальцев, проверяя на ощупь температуру металла и частоту биений крохотного атомного насоса, расположенного внутри яйца. Затем вставила большой и указательный пальцы в углубления на макушке овоида, привычным движением вывернула диск, положила его в свободную чашу на лотке, из другой взяла свежий, влажный диск, точным движением вставила его в гнездо и завернула. После этого она перешла к следующему яйцу.
Она как раз успела завинтить последний диск, когда дверной звонок нежно пропел: «Соль-соль-до!»
Хотя женщина успела закончить все, что намечала, все-таки у нее вырвалось:
— Черт бы вас всех побрал!
11
«Девушки — это великая область искусства, но их изучение отнимает у человека массу времени и сил» — гласил афоризм из записных книжек Гаспара де ла Нюи, которых он никогда не вел. Девушка, впустившая его в вестибюль «Мудрости Веков», была настолько же юной, насколько древними были толстые тома в кожаных переплетах, заполнявшие полки вдоль стен зала. Гаспар, тяжело дыша, с восторгом уставился на прелестное видение — в меру короткая юбка, тонкие чулки, свитер, туго облегающий миниатюрную фигурку, крутые завитки каштановых волос над розовыми ушками.
Заметив, что осмотр грозит затянуться, видение неприязненно заметило:
