Он почувствовал, как дернулся катер, когда захваты коснулись его. «Ну вот, опять начинается», — подумал Мэншип. Через секунду здесь будет десант, и ему опять придется превращать их в голубоватый бульон.
Вероятно, Тект спала на катере, когда Мэншип взлетел. Она ждала возвращения Рабда и начала их брачного полета. И она была достаточно важной персоной, чтобы на ее освобождение бросили все резервы.
Мэншип почувствовал, что кто-то вошел в корабль. Рабд. Похоже, он был один, со своим верным бластером, — и собирался погибнуть в бою.
Ну, это именно то, что его ждет. Клайд Мэншип был очень покладистым индивидом, и ему сильно претила мысль о дезинтеграции молодожена во время медового месяца. Однако, поскольку он не видел способа сообщить о своих миролюбивых намерениях, выбора у него не оставалось.
— Тект! — нежно протелепатировал Рабд. — С тобой все в порядке?
— Убивают! — закричала Тект. — Помогите-помогите-помогите-помогите... — Ее мысли вдруг затухли; она упала в обморок.
Зигзагообразная перегородка раздвинулась, и в каюту протиснулся Рабд, похожий в своем скафандре на связку длинных воздушных шаров. Он посмотрел на бесчувственную Тект и резко повернулся, направляя на Мэншипа изогнутый бластер.
«Бедный парень, — думал Мэншип. — Бедный, тупой, ограниченный бахвал. Через секунду от тебя только мокрое место останется».
Он ждал, преисполненный уверенности в себе.
Он был настолько в себе уверен, что, в сущности, нисколько не боялся.
Поэтому глаза его ничего не испускали, кроме разве что несколько снисходительной симпатии.
И Рабд пристрелил омерзительное, непотребное, ужасное, плоскоглазое чудовище прямо на месте. И обвил свою жену любящими щупальцами. И отправился домой, где праздновали возвращение героя.
Ну что за дорога! Что за мерзкий, унылый, слепящий дождь! И что за идиотское, невозможное задание!..
Джон Шеллингер протер запотевшее ветровое стекло, с которого монотонные дворники смахивали капли дождя, и вперил взгляд в мокрый полупрозрачный треугольник стекла, пытаясь разобрать, где тут разбитый проселок, а где заросли коричневой осенней растительности. Он мог проскочить мимо медленно продвигающейся цепочки кровожадных людей, растянувшейся влево и вправо от дороги по окрестности; он мог незаметно свернуть на какой-нибудь проселок и теперь оказаться в совершенном захолустье. Но вряд ли.
Что за задание!..
«Покажи человеческий аспект охоты на вампиров, — приказал Рэндалл. — Все остальные службы новостей преподнесут ее в том духе, что в наш атомный век одержимая средневековыми предрассудками деревенщина все еще устраивает охоту на ведьм. Мол, как тупы и недоразвиты тупые, недоразвитые олухи! Ты всего этого не касайся. Найди для себя сентиментальную, слезливую, индивидуальную точку зрения на кровососов и наплачь мне три тысячи слов. А командировочные расходы максимально сократи — все равно на этом сельскохозяйственном вздоре много не заработаешь».
«И вот я седлаю свой кабриолет, — тоскливо думал Шеллингер, — и мчусь в страну фермеров, где никто нипочем не заговорит с чужаками — “особенно теперь, потому что этот вампир уже успел добраться до трех юных девочек”. И никто не скажет, как зовут трех юных девочек и жив ли кто-нибудь из них; а Рэндалл в своих телеграммах все спрашивает, когда же я начну присылать нормальные материалы; а я до сих пор не могу найти ни одной словоохотливой бабенки во всей окрестности. Даже не знал бы об этой облаве, если бы не начал интересоваться, куда подевались из города все мужчины в такой промозглый дождливый вечер».
На второй скорости по этой дороге ехать было очень плохо, однако на третьей — просто невозможно. Колдобины тоже не шли на пользу амортизаторам. Шеллингер вытер запотевшее стекло носовым платком и пожалел, что у него нет еще одной пары фар. Он почти ничего не видел.
Вон то темное пятно впереди, например. Может, какой-нибудь из охотников на вампиров, а может, зверь, которого они вспугнули. Может, даже маленькая девочка.
Шеллингер резко надавил на тормоз.
Это была девочка. Маленькая девочка, темноволосая, в синих джинсах. Он покрутил ручку, опуская стекло, и выставил голову под дождь.
— Эй, тебя подвезти?
Ребенок стоял, ссутулившись на фоне мрачного вечернего неба и исчезающего в дымке дождя пустынного пейзажа. Девочка внимательно осмотрела машину, потом оценивающе поглядела ему в лицо, что-то взвешивая. Она, вероятно, даже не знала о существовании хромированных послевоенных автомобилей. Наверно, даже не мечтала в таком прокатиться. Еще долго будет хвастаться перед другими ребятами.
Видимо, решив, что он не из тех незнакомцев, от которых ее остерегала мама, и что в машине будет удобнее, чем идти по грязи под дождем, девочка кивнула. Очень медленно обошла машину спереди и уселась справа от водителя.
— Спасибо, мистер, — сказала она.
Шеллингер тронулся вперед и быстро искоса взглянул на девчушку. Синие джинсы были рваными и мокрыми. В них ей, наверно, ужасно холодно и неудобно, но она не хотела подавать виду. Будет переносить все неудобства со стоицизмом, присущим этим горцам.
Однако она была явно напугана и сидела очень прямо, аккуратно положив руки на колени, отодвинувшись в дальний
угол сиденья. Чего боится ребенок? Ну конечно же, вампиров!
— Тебе далеко ехать? — мягко спросил Шеллингер.
— Около мили с половиной. Только вон туда. — Девочка ткнула через плечо коротким толстым пальчиком. Она вообще была довольно толстенькой, гораздо более упитанной, нежели большинство здешних костлявых детей издольщиков. Со временем даже могла стать красивой, если только какой-нибудь неграмотный вахлак не угробит ее в ветхой лачуге замужеством и непосильной работой.
Шеллингер с сожалением начал маневрировать, наконец развернулся и поехал назад. Он упустит охотников, но нельзя же выбросить симпатичного ребенка посреди унылого бездорожья! Надо сначала отвезти ее домой. Да и все равно не удастся ничего вытянуть из этих необщительных фермеров с заостренными кольями и серебряными пулями в допотопных ружьях.
— А что твои старики тут выращивают — табак или хлопок?
— Они пока ничего не сажают. Мы только что сюда приехали.
— А-а. — Все понятно, вот почему у нее нет местного акцента. Если присмотреться, то девочка держалась с каким-то достоинством, которого он не замечал у здешних детей. — А не поздно гулять в такое время? Твои старики не боятся тебя так поздно выпускать, когда вокруг полно вампиров?
