Никто не замечает, что девушка эта изо дня в день одна и та же. Она подсадная. В принципе, чресел молодого человека, конечно же, никто не стал бы жалеть, если бы только они у него были. Но сей молодой человек — мутант. У него там ничего нет, абсолютно всё гладко, как у манекена. Только мутант может так соблазнительно танцевать, оставаясь внутри холодным, имитируя движения любовно неспокойного, потому что сам он к этому по природе своей абсолютно равнодушен.
И, кстати, эта девушка, его ежедневная избранница, она тоже мутантка. Она потому всё время спиной к публике и публика не может увидеть её лица, что у неё нет губ.
Молниесация
Однажды шёл автобус куда-то. Автобус вёз детей в пионерский лагерь. Автобус подъехал слишком близко к насыпи, по которой проходил трамвай. Автобус остановился перед трамвайными путями, пропуская проходящий трамвай. Автобус встал одним колесом на шпалу. А шпала была поломана. Когда трамвай проходил, он надавил на шпалу, и край шпалы, который торчал за пределы и на нем стояло автобусное колесо, очень сильно приподнялся. Этого поворота событий никогда не мог ожидать никто. А автобус уже и так стоял накренившись на сухом и сыпучем откосе трамвайных путей. Короче, автобус вместе с детьми перевернулся и упал набок.
К сожалению, никто никогда так и не смог узнать, кто же был водителем этого автобуса. Рассказывали, что это был совсем ещё молодой человек, почти мальчик. С прыщавой физиономией, в толстых и широких очках и в шерстяной шапочке с вывязанной надписью Mori. Когда милиция приехала, никого уже не было в живых, но только водителя никак не могли найти.
Автобус перед этим долгое время ездил совершенно нормально, в нем не было ничего особенного, кроме того, что он очень долго не проходил ни профилактического, ни капитального, никакого ремонта. Автобус был внешне немного похож на эти с Ликинского автозавода, но поменьше, с жёсткими сидениями и закруглёнными углами. Этот автобус чаще всего использовали, когда был пик и всех других автобусов не хватало. Это случалось довольно часто.
Никто не слышал почти никакого шума. Ни взрыва, ничего. Только звон разбитых стекол, как от взрывной волны. В трамвае тоже вылетели все стёкла и все пассажиры погибли. И даже те, кто проходил в это время по улице. Хотя прохожих было очень немного. Улица была пустовата в утренние часы. И домов на улице было немного, по счастью. Только два небольших дома старой застройки в районе железнодорожной станции Кушелевка. А с другой стороны улицы только и было сооружений, что проходил трамвайный путь. Вот и все. В домах повылетали многие стекла. Но не все: некоторые толстые преимущественно старые стекла и преимущественно двойные почему-то устояли. Те, кто был в этот момент в комнатах с вылетевшими стеклами, все тоже погибли. Те, кому повезло, и стекла в их комнатах почему-то устояли, хотя этому часто не было видно решительно никакой причины, они остались живы. И некоторые даже не заметили и даже не услышали ничего.
Причину смерти людей медики определить не смогли. Результаты вскрытия ничего не показали. Это редко очень бывает, когда производится вскрытие только совсем недавно умерших людей, обычно медицине всегда бывает всё ясно, но только не в этот раз. Неизвестно даже было, сразу они умерли и почти не мучились, или все — таки прошло какое-то время. Это было как какое-то неизвестное излучение, но только не излучение.
С автобусом совсем ничего не случилось. Как и с людьми, на которых не было вообще никаких заметных повреждений. Когда пришла милиция и начали разбираться в чем дело, то обнаружили, что у автобуса был очень странный нестандартный мотор. Мотор в автобусе был как будто бы и нормальный, и всё же многое в этом моторе было не так. Казалось бы, мелочи, поршни, к примеру, в цилиндрах стояли вдоль, а не поперёк — но всё же работать это никогда не могло. Казалось что тот, кто делал этот мотор, заботился не о том, чтобы это всё работало по законам обычной техники. Он, по-видимому, по каким-то причинам мог не сомневаться, что уж что другое, а работать оно точно будет, повинуясь законам какой-то другой неизвестной механики. Так что главная его забота состояла в том, чтобы оно хотя бы выглядело всё как настоящее и чтобы его не очень просто было с первого взгляда отличить. Наблюдалось удовлетворительное портретное сходство, при котором он довольно точно всё скопировал, но всё же, не понимая причины и основы работы мотора, некоторые мелочи упустил. Мотор в машине был плохо закреплён, он был не привинчен, а только поставлен на подобающее ему место, поэтому уже тогда, когда автобус только тряхнуло, он выпал из своего гнезда и съехал далеко вбок.
То же самое и провод, идущий к мотору. Это был как будто бы провод зажигания, но в действительности к зажиганию он не имел никакого отношения, и это был вообще не электрический провод, скорее он был больше похож на антенну уже по тому, что он был один, в то время как электрических проводов бывает всегда два.
Вот от провода-то и случилась вся беда. Когда автобус наклонился и упал, и мотор поехал вбок, провод порвался. В месте разрыва он оплавился, потому что через него к мотору подводилась какая-то неизвестного вида энергия из маленькой баночки по типу аккумулятора, хотя всё же это был не аккумулятор. Что было в этой баночке, узнать не удалось, потому что при аварии всё её жидкое содержимое вылилось и испарилось. Когда провод порвался, то часть энергии выплеснулась наружу в виде излучения, что и явилось источником всех неприятностей.
Позже обнаружилось, что в автобусном парке было ещё несколько автобусов с такими же двигателями, и вообще в последнее время многие автобусы поступали с конвейера с двигателями новой конструкции. Те, кто первые узнали об этом и кто сами видели эти двигатели до того, как они были заменены, рвали на себе волосы от досады, но они ничего не могли сделать, они старались вести себя ниже травы и никому честно ничего не рассказывали, ни один не проговорился, они все сразу же переехали на другое место жительства, отдельно от своих семей, и старались на улицы вообще не выходить или же ходить по ним очень осторожно. Но всё же это не помогло, и с ними со всеми в конечном счёте что-то случилось.
Операция «Клей»
Когда я был ещё ребенком и был летом в пионерском лагере, многие деревья вокруг лагерной территории были поражены гусеницей непарного шелкопряда. Ветки были замотаны, как в бинт или гипс, в плотную тугую паутину.
Нашествие гусеницы было действительно серьезным, по половине дерева часто бывало опутано, а многие деревья были обмотаны полностью и не справлялись и засыхали, шелкопряд оплетал все и подчистую объедал листья. С деревьев свисали на паутинках крошечные гусеницы. Попав на ладонь, они измеряли её, складываясь и распрямляясь несколько раз, пока не доходили до края. Болезнь быстро распространялась в лесу, гусеницы плодились с огромной скоростью. Многие деревья стояли уже совсем голые, как поздней осенью, и сухие. Была жара.
