Ну так вот. Чтобы выкинуть мочалку, друг не решился брать её просто рукой, а где-то достал толстую химическую перчатку высокой защиты. В этот день, когда он только выписывал эту перчатку у завхоза у себя на работе, в комнате как раз было включено радио, и по нему какой-то въедливый голос говорил: «Дружок-дружок! Напрасно ты решил выбросить мочалку. Беда будет…» Он ещё спросил у завхоза: «Ой. Что? Что это? Что это такое передают?» Завхоз сказала: «А, не знаю, просто какая-то глупая радиопостановка. Ну так тебе выписывать перчатки или нет?» Он подумал о том, что все это наверно пустяки и какое-то совпадение, а мочалка у него лежит в доме мертвым грузом и только место занимает, никому не нужная, поэтому перчатки взял.
Изначально перчатка была белая, но после того, как он выкинул мочалку, на перчатке осталось пятно. И на руке оказалось пятно. Оно проявилось почему-то только на второй день. По радио в этот момент как раз передавали другую постановку. В ней говорили: «Дружок-дружок. Напрасно ты выкинул мочалку своего друга. Мы же предупреждали тебя, что будут неприятности».
Он позвонил на радио. Ему сказали, что они ничего не знают, по радио как раз сейчас передают новости и программу передач на завтра, так что он чего-то путает.
На телефоне осталось при этом маленькое черное пятно. К вечеру он заметил, что пятно разрастается. Он подумал о том, что неизвестно, какие такие люди заправляют на нашем радио, и что передавать они могут, что хотят.
К середине ночи у него уже вся рука была черная. Он пытался позвонить по телефону, но телефон весь почернел и не работал. Когда черное пятно дошло до сердца, он умер. К утру уже в доме не было ни остатков его тела, ни перчатки, ни телефона, всё словно как лазером сняло.
Пришла милиция. Решили все же разобраться, как работает это пианино.
Нажали последнюю клавишу, и передняя крышка пианино открылась и из него вышли двое, мать и сын. Оба замотаны в каком-то черном клобуке. Оба черные с ног до головы. В руках у каждого было по черной мочалке. Мочалками этими они старались трогать милиционеров и хозяев квартиры, которые вызвали милицию. И каждый человек, к какому месту бы они ни прикасались, везде образовывалось черное пятно. Милиция стала в них стрелять, но никак не могла убить. Они корчились на полу. Потом они достали тоже пистолеты и стали стрелять из них какой-то черной массой, заляпали весь стол, и весь пол, и все стены, и потолок. И среди милиционеров не осталось уже ни одного, кто не имел бы на коже или на одежде ну хотя бы одного черного пятнышка.
Остался только один. Он пытался убежать и стоял уже у двери. Но тут дорогу к двери ему перегородил другой милиционер, его друг. У того было черное пятно на большом пальце руки и на рукаве. Незапачканный милиционер пытался его обойти, но его друг сделал движение навстречу, что не пропустит, так что они сразу друг друга поняли. Что, мол, хочешь уйти незапачканным, чистеньким. Не таким, как все. Ну уж нет. Раз уж ввязался с нами в это дело — не выйдет. Незапачканный сразу сник. Ему как бы уже и легче стало, он сразу вдруг успокоился и больше не рыпался, а его друг подошел, потрогал его большим пальцем за плечо, ещё немного демонстративно и не торопясь размазал образовавшееся пятно и попачкал своим заляпанным рукавом, тоже по плечу. Потом отошел в сторонку и стал смотреть, что будет.
Заляпанный сначала ужасно испугался, стал все скидывать с себя. К этому времени в комнате все уже успокоилось, мать и сын больше не корчились уже на полу, они просто спокойно сидели, прислонившись плечом к плечу. В них больше никто не стрелял. Милиционеры тоже сидели спокойно, перемазанные. Черные пятна у них на коже и на одежде прямо на глазах заметно расползались. Никто даже не курил, все просто спокойно ждали. Когда пятно доходило до сердца, каждый человек умирал.
Человек у двери увидел и понял это. Но он все же не хотел, никак не мог смириться. Он просто недостаточно ещё хорошо и не все понял. Он пытался сбросить с себя свой милиционерский плащ, перевязь и кобуру, сбросил пиджак и рубашку, но в этот момент заметил, что второпях случайно замазал себе шею. На коже черное пятно, как бородавка или смола — только размазывается, но, даже с кожей и болью, все равно не оттирается.
Его друг сначала смотрел на это спокойно, потом усмехнулся очень хмуро, помотал в воздухе своим замазанным черной смолой пальцем, показал. Потом достал из ножен висящий у него на поясе большой штык-нож. Одним движением, как счищая с ветки сук или затачивая карандаш, он тяпнул себе по запачканному пальцу, так что палец отскочил, перекувырнулся в воздухе и отлетел в сторону. Все происходило быстро, но почему-то как в замедленной съемке, поэтому можно было очень легко видеть и все видели, как от запачканного пальца отделилась маленькая капелька, которая брызнула сверху на рану, так что внутри раны сразу же оказалось маленькое черное пятнышко, которое начало немедленно разрастаться.
После этого эксперимента всё другу стало ясно, он вместе со всеми уселся на пол и стал ждать. Никто даже не потрудился позвонить по рации начальнику в отделение. Когда центральная затребовала начальника группы, чтобы просто спросить, как дела, кто-то подошел и просто ответил, что дела нормально, чтобы больше не беспокоили.
Сначала все почернели, а потом и вовсе рассыпались, так что вскоре уже никого не было, и ничего не осталось, даже рация пропала, всё как будто лазером сняло.
Леонид Каганов
Моя космонавтика
Море… У нас ведь есть настоящее море!
Олег Куваев, «Масяня»
Женя Зайцев сидел в коктейль-баре и ел мороженое, когда его вызвали по мобилю. На экранчике появилась немолодая женщина в строгом черном комбинезоне, сильно смахивающем на скафандр.
— Евгений Зайцев? — осведомилась она, так близоруко щурясь в свой экран, будто Зайцев говорил по какой-нибудь старинной модели с подсевшей камерой, не позволяющей толком передать изображение.
— Да, это я, — сказал Женя.
— Тот самый знаменитый космонавт Зайцев?
— Психокосмонавт Зайцев, — поправил Женя.
— Очень хорошо. С вами говорит Галина Ильинична Сергейчук. — Женщина замолчала, ожидая реакции.
Женя сперва подумал, что она хочет записаться в его Школу, но, учитывая ее немолодой возраст, решил, что она скорее редактор журнала.
— Вы из какого-то журнала? — спросил он.
— Журнала? — удивилась женщина. — По поручению председателя Союза Космонавтов России я приглашаю вас на заседание, которое состоится завтра в полдень. Мы вас очень ждем. Мы хотим поговорить с вами о вашей космонавтике!
