Потрясающая выдержка. Мне бы такую.
Все еще немного пошатываясь, я отошел к стене. Негнущимися пальцами с третьей попытки подобрал свой кинжал. Сейчас он был на удивление спокоен и инертен, будто все еще пребывал без сознания после сокрушительного удара Ирины. Даже невидимые щупальца тьмы приостановили свое нескончаемое копошение, обвиснув подобно мертвым скользким червям…
Я хотел заодно подобрать и меч шефа, но, уже протянув руку, увидел, как по мере ее приближения нарастает яростное свечение клинка. И передумал. Отошел, оставив орудие света лежать там, где оно лежало.
Дмитрий Анатольевич, согнувшись, сидел на стуле, прижимая ладонь к ране. Наспех наложенная повязка уже насквозь пропиталась кровью. Кровотечение все еще продолжалось. Но тем не менее он все же нашел в себе силы улыбнуться:
— Славно повеселились…
Из уголка рта тихо скатилась капелька крови. И я успел мимолетно подумать, что, если горлом идет кровь, рана его на самом деле куда опаснее, чем кажется. Но потом понял, что шеф просто прокусил себе губу.
— Слишком дорого нам обоим обошлось это веселье. Он медленно покачал головой:
— Тебе дороже.
— Да. — Я не стал спорить. — Дороже. Вы говорили тогда о двух часах… Это действительно правда?
Я неотрывно смотрел на него. Но ответила мне Ирина. И я вздрогнул от мертвенного спокойствия, прозвучавшего в ее голосе:
— Да. Это правда.
— Инаугурация должна пройти на рассвете, — будто извиняясь, добавил шеф. — С первыми лучами солнца.
Я промолчал, опустив голову. Мог бы и сам догадаться. Ведь был же сон…
Будь оно все проклято. У нас уже практически нет времени. А я… У меня нет не то что плана действий, нет даже малейшего представления, где это произойдет и как будет выглядеть. Ничего нет, кроме железобетонного желания спасти Ирину.
Даже если меня проклянут за это: пусть этот мир горит в пламени Божьего Гнева, но свою любовь я должен спасти!
— Нам пора идти, — тихо сказала она.
И я молча кивнул.
Действительно, теперь, когда мы вызвали машину «скорой помощи», нет смысла оставаться здесь самим. Врачей во время вылазок за периметр всегда сопровождают не меньше трех человек с мечами и пистолетами. А если учесть, что время сейчас ночное, то их будет куда больше: шесть, может быть даже восемь, человек. И хотя они вряд ли прибудут раньше чем через двадцать минут, уходить лучше уже сейчас.
Я повернулся к болезненно обмякшему на стуле шефу. Повязка вся пропиталась кровью. Темные капли вновь скатывались на пол. Было видно, что для того, чтобы оставаться в сознании, от него требуется масса сил.
— Полчаса. Максимум полчаса, и они приедут. Вы сможете продержаться?
— А у меня есть выбор?
Проклятье, он все еще пытается шутить.
Я опустился на колени рядом с ним, не обращая внимания, что растекшаяся по полу кровь пятнает мои джинсы и стараясь не думать о том, как я потом пойду по улицам в окровавленной одежде, когда некоторые монстры — например, вампиры — чуют чужую кровь метров за сто-двести.
Осторожно вытащив из кобуры пистолет, я с резким щелчком передернул затвор. И вложил оружие в слабую ладонь шефа. Липко-холодные пальцы благодарно обхватили ребристую рукоять.
Я встал. Вытер неожиданно вспотевшие ладони о рубашку. И, вопреки всякому благоразумию, повернувшись к шефу спиной, еще раз кивнул Ирине:
— Идем.
Пока я шел по комнате и, позднее, возился в коридоре, между лопатками у меня упорно свербело. Я почти чувствовал холодный взгляд уставившегося мне в спину ствола.
Но я так и не обернулся. А шеф, если у него и было такое желание, не выстрелил.
На лестничную площадку я, плечом оттолкнув Ирину, вышел первым. Вежливость вежливостью, а осторожность превыше всего. Мало ли какая тварь могла притаиться среди пыльных лестничных пролетов и полуоткрытых дверей?
Здесь было темно. Настолько темно, что я не видел даже своих собственных рук. Хилый фонарик, который был у шефа, я оставил в квартире, пристроив его на подоконнике. Так спасателям будет легче найти нужное место. Хотя, по логике, мне, пожалуй, следовало все же прихватить фонарь… Да и пистолет не помешало бы забрать. Все-таки кинжал — не панацея от всех бед. Огнестрельное оружие тоже иногда полезно, особенно в стычке с теми из наших врагов, что вооружены не клыками и зубами, но автоматами.
Еще одна небольшая проблема возникла с входной дверью. Я мог захлопнуть ее. И тем самым создать стальную преграду на пути выехавших к раненому человеку врачей. А мог оставить открытой, поставив жизнь шефа в зависимость от слепой случайности и тонкости нюха местной нечисти.
Потратив пару секунд на раздумья, я все же закрыл дверь. Ничего страшного. Взломают. Зато можно быть уверенным, что никакой мертвяк не заберется в поисках ночной закуски внутрь.
Держа перед собой кинжал и осторожно ощупывая воздух свободной рукой, я аккуратно спускался по лестнице. Ирина держалась за моей спиной. Не знаю, то ли она видела в темноте, то ли еще что, но она ни разу не споткнулась, ни разу не наступила на скользкие и шумные старые пакеты, во множестве попадавшиеся мне под ноги.
— Скажи, ты действительно хотел его убить? — негромко спросила она.
Если не знаешь, что говорить, — говори правду. Или молчи. Но молчать я не мог. И потому сказал то, что думал:
— Не знаю… Наверное, да.
Она помолчала минуту, думая о чем-то своем. Или же где-то там, далеко за пределами моего понимания, общалась с Богом. Сейчас она, наверное, это могла. А может быть, могла и раньше… Может быть, мы все это можем? Только не знаем как… Или не хотим знать?
— Почему ты не хотел, чтобы я вмешалась?
Безмолвно дышащая темнота настоятельно требовала ответа. Правдивого ответа. Красивая ложь, насколько бы она привлекательна ни была, не годилась. Я чувствовал, что Ирина сможет ее распознать. А даже если и нет… Не хотел врать. Только не ей. Только не сейчас.
Я вздохнул. И признался:
— Не знаю… Просто это почему-то показалось неправильным. Грубым. Нечестным. В конце концов, это наши старые и личные дрязги. И еще я, наверное, хотел раз и навсегда выяснить, кто из нас лучше держит в руках меч… Ребячество, конечно. Но знаешь…
Я замолчал, носком ботинка толкнув противно заскрипевшую дверь подъезда. Осторожно выглянул. И, не заметив ничего подозрительного, вышел на залитую лунным светом улицу. Ирина спокойно последовала за мной. В неровном умирающем сиянии ее глаза казались двумя ведущими в ничто дырами.
— Шеф, похоже, тоже этого хотел, — тихо продолжил я. — Иначе почему он пошел сам, а не бросил против нас все Управление?.. Говорил, что нашел нас по следам, и это было очень легко. Не знаю, я хорошо их прятал… И почему-то он не стал стрелять, хотя и мог бы… — Я замолчал на секунду. И, понимая, что уже окончательно запутался сам и наверняка запутал Ирину, все же добавил: — Наверное, тьма уже пожрала мою душу. Иногда я даже не понимаю, зачем все это делаю. Не понимаю, жив я или мертв…
