По мере того как шло время, мысли Верран становились все мрачнее. Что же, терзалась она, стало с Фал-Грижни? С тех пор как она столкнулась с результатами житейской непрактичности мужа, которая свидетельствовала о его уязвимости, она в полной мере осознала размеры угрожающей ему опасности. При всем своем блеске, при всей своей мудрости, он не был всемогущим. "Да какая разница, - тщетно внушала она себе. - Так или иначе, Фал-Грижни все равно одержит победу".
И наконец, Нид. Несчастный мутант страшно мучился и слабел буквально час от часу. Ему все труднее становилось орудовать кнутом, заставляя лошадь тащить телегу. И хотя ему позарез требовалось отдохнуть, он категорически отказывался передать вожжи Верран. Много раз за ночь она предпринимала такие попытки - и неизменно сталкивалась с отчаянным сопротивлением. Все ее жесты и негодующие возгласы оставались тщетными. Нид в ответ шипел и не выпускал поводья из лап.
Небо на востоке начало светлеть. У Верран затекло все тело, она страшно устала, ее поташнивало. Ребенок сучил ножками у нее в животе, причиняя дополнительное беспокойство. Вопреки всему этому ей удалось забыться легкой дремотой, причем она продолжала сидеть прямо в тряской телеге. Когда она проснулась, бледное зимнее солнце уже сияло на синем небе. Перед ней расстилалась безлюдная пустошь Гравула. Резкий свежий ветер хлестал по сероватым холмам и чахлым кустам, насквозь продувал он и узкую дорогу меж высоких скал. Телега стояла на месте, потому что Нид спал. Голова его упала на грудь, и вожжи выскользнули из лапы. Утреннее солнце нещадно жгло его и без того обожженную спину, и это зрелище заставило Верран содрогнуться от ужаса и сострадания. Лошадь терпеливо пощипывала клочья пожухлой травы на обочине и время от времени принюхивалась к земле в тщетной надежде найти что-нибудь более питательное.
Верран решила предоставить Ниду возможность еще отдохнуть. Она почувствовала голод и принялась обшаривать телегу в поисках продовольствия, о котором толковал Ранзо. Она и впрямь скоро нашла еду, правда оказавшуюся столь же вонючей и ни на что не годной, как и сама телега. Рядом со свертком, в котором хранились драгоценные записи Фал-Грижни, лежала отсыревшая сумка, в которой Верран обнаружила несколько ломтей черного хлеба, горсть черствого печенья, маленькую колбаску, голову сыра, пару луковиц и кожаную фляжку с вином. Один взгляд на все это отбил у нее аппетит. И все же она заставила себя пожевать хлеб. Ей отчаянно захотелось домой. Ветер Гравулы был одновременно освежающим и пронзительным. Дрожа от холода, Верран отхлебнула вина, оказавшегося слишком разбавленным, чтобы им можно было согреться.
Трава и кусты вольно покачивались на ветру. Недалеко впереди возвышались утесы, именуемые в народе Гранитными старцами, - в их устремленной к небу симметрии и впрямь было нечто мистическое. Большинство из них представляло собой гигантские гранитные призмы, которые ни в коем случае не могли бы возникнуть естественным образом. Молва утверждала, будто эти камни обозначают вход в преисподнюю. Считалось, что здесь обитают призраки, и Верран не хотелось бы оказаться в этих местах под покровом ночи. Она обернулась и окинула взглядом пространство до самой линии горизонта. Там что-то движется? Или ей почудилось? Кажется, кто-то верхом на коне... Гвардеец герцога? Нет, по склону холма бежало всего лишь какое-то животное. Время было двигаться дальше. Верран не без труда растолкала Нида. И после сна вид у него был удручающе страдальческий. Она предложила ему поесть, но он отказался. Она с тревогой смотрела на мутанта, пока он брал в лапы вожжи. Лошадь по-прежнему щипала траву. Если она и понимала, чего от нее ждут, то виду не подавала. Нид щелкнул кнутом и угрожающе зашипел. В ответ кляча недовольно фыркнула и продолжала жевать. Нид зашипел свирепо и принялся хлестать клячу по облезлым бокам со всей силы, которой у него, впрочем, оставалось немного. Наконец животина соизволила тронуться с места. Нид устало откинулся назад и на этот раз без всяких возражений передал поводья своей спутнице.
Верран удивило, как трудно править телегой. Поводья выскальзывали из ее неопытных рук. Кляча, почуяв неискушенность возницы, начала проявлять норов, то ускоряя, то замедляя шаг по собственной воле. Иногда она бежала вперед на диво прытко, а иногда разве что не замирала на месте. Верран никак не удавалось с ней справиться, и путешествие продолжалось в неровном ритме, сопровождаясь рывками, от которых у бедной Верран стучали зубы. И она не смогла скрыть радость, когда Нид, немного оправившись, вновь забрал у нее поводья. После этого они проехали весь день. Нид так и не притронулся к пище. Когда Верран предложила ему выпить вина, он с радостью согласился, но, едва распробовав, с отвращением выплюнул вино на дорогу. Затем посмотрел на Верран жалобно и с надеждой. Она почувствовала, что на глаза ей наворачиваются слезы. Помочь несчастному мутанту она была бессильна.
- Прошу тебя, Нид, выпей вина, - взмолилась она. - Это пойдет тебе на пользу. Воды нет, дорогой мой. Я уверена, что и лорду Грижни хотелось бы, чтобы ты выпил.
Уши Нида вяло шевельнулись. Он с шумом выдохнул воздух из легких и устало тронул поводья. Он хрипел, и это крайне не нравилось Верран. Язык, торчащий у него из открытого рта, казался сухим и сморщенным.
Стемнело, однако Нид продолжал путь, не щадя ни лошади, ни самого себя. Он не отрываясь смотрел на залитые лунным светом холмы - на целую гряду зубчатых холмов и скал, нависающих над пещерами Назара-Син, целью их пути. Дорога стала еще уже, почва еще каменистей. К полуночи Верран решила немного поспать. На этот раз она пристроилась на грубых досках в задней части повозки, подперев щеку рукой. Просить Нида остановиться и устроить привал было бы бессмысленно. Погрузившись в своего рода ступор, он теперь вообще никак не реагировал на ее слова. Последними звуками, которые услышала Верран перед тем, как провалиться в сон, были скрип тяжелых колес и периодическое пощелкивание кнута.
И вновь наступило утро - точно такое же, как предыдущее. Проснувшись, Верран обнаружила, что все тело у нее разболелось и затекло, а телега стоит на месте. Нид обмяк на облучке, а кляча добывала себе пропитание. По траве пробегали порывы холодного низинного ветра, в холодном небе стлались низкие тучи. И вновь Верран кое-как утолила голод скудными припасами, заготовленными гвардейцем Ранзо, и вновь отогнала от себя нарастающий страх. В конце концов она перебралась на передок телеги, чтобы разбудить Нида. На слова и крики он не отвечал, и ей окончательно расхотелось тревожить несчастного мутанта, которому необходимо было отдохнуть. А поскольку оставаться и дальше на месте не имело смысла, Верран решила править сама. Если ей удастся оторвать ленивую скотину от скудного пастбища, то Нид может еще поспать. А если кляча заупрямится, то - и тут челюсти Верран крепко сжались - она заставит ее пожалеть об этом. Очень осторожно, чтобы не разбудить Нида, Верран потянулась за поводьями, лежащими там, куда они выпали из лап мутанта, то есть у его ног. Нид не пошевелился, и что-то заставило Верран пристально взглянуть ему в лицо. Глаза мутанта были закрыты. Губы развалились, обнажив клыки, вяло поблескивающие на утреннем солнце. Нид вроде бы не дышал.
