На первый взгляд казалось, что ничего не произошло; Август сидел на корточках в том же неподвижном положении, в каком его оставили. Затем Франс обнаружил кое-что, вызвавшее у него поначалу лишь небольшое любопытство.
В следующее мгновение ему подумалось, что перед ним нечто совершенно необъяснимое.
Посетителей в «Бишопс Армс» было не слишком много. Еще только начиналась вторая половина дня, да и погода не располагала к прогулкам, даже до ближайшего паба. Тем не менее Микаэля встретили криками и смехом, а какой-то хриплый голос завопил:
— Калле Блумквист!
Голос принадлежал мужчине с красным одутловатым лицом, пышной шевелюрой и закрученными маленькими усиками, которого Микаэль много раз видел в своем квартале и подозревал, что его зовут Арне. Обычно он с точностью минутной стрелки каждый день прибывал в паб ровно в два часа, но сегодня, вероятно, появился здесь раньше и вместе с тремя собутыльниками уселся за столик слева от бара.
— Микаэль, — с улыбкой поправил его Микаэль.
Арне, или как его там зовут, и его друзья захохотали, словно правильное имя Микаэля было самым забавным из того, что им доводилось слышать.
— Готовишь какую-нибудь сенсацию? — не унимался Арне.
— Подумываю над разоблачением всех сомнительных делишек в «Бишопс Армс».
— Считаешь, Швеция уже созрела для такого материала?
— Вероятно, нет.
Вообще-то Микаэлю эта компания нравилась. Не потому, что его разговор с ними когда-либо выходил за рамки таких незатейливых фраз и приветственных возгласов. Но эти мужики тем не менее были частью его будней, благодаря которым он так хорошо чувствовал себя в этом квартале, и Блумквист ничуть не обиделся, когда один из них изрек:
— Говорят, твои дела идут под гору?
Напротив, его слова, казалось, низвели всю травлю на тот низкий, почти комичный уровень, где ей было самое место.
— Друг бутылка, под гору мой путь! Милое не вечно — вот в чем суть, — ответил Микаэль, цитируя Фрёдинга[11] и озираясь в поисках кого-нибудь достаточно надменного вида, чтобы выставлять из кабака усталых журналистов, но, кроме Арне с компанией, вообще никого не увидел и поэтому подошел к стоящему за барной стойкой Амиру.
Амир — толстый, добродушный и работающий, не покладая рук, отец четверых детей — открыл этот паб несколько лет назад. Они с Микаэлем успели неплохо подружиться. Назвать Блумквиста завсегдатаем заведения можно было лишь с натяжкой, но они помогали друг другу в делах иного рода; пару раз, когда Микаэль, ожидая в гости даму, не успевал сходить в винный магазин, Амир снабжал его несколькими бутылками красного вина, а тот, в свою очередь, помог не имевшему документов приятелю Амира составить ходатайства властям.
— Чему обязаны такой честью? — спросил Амир.
— Мне надо кое с кем встретиться.
— Что-нибудь интересное?
— Не думаю. Как дела у Сары?
Жена Амира Сара только что перенесла операцию на бедре.
— Ноет и ест болеутоляющие таблетки.
— Звучит не слишком весело. Передавай ей привет.
— Обязательно, — пообещал Амир, и они продолжили болтать о том о сем.
Однако Линус Брандель не появлялся, и Микаэль подумал, что его просто разыграли. С другой стороны, бывают шутки и похуже, чем выманить человека в ближайший паб, и, еще пятнадцать минут пообсуждав разные заботы, связанные с финансами и здоровьем, он развернулся и направился к дверям. Тут-то парень и прибыл.
Дело было не в том, что Август дополнил серии чисел правильными ответами. Этим произвести впечатление на такого человека, как Франс Бальдер, довольно трудно. Его внимание привлекло то, что лежало возле цифр и на первый взгляд казалось фотографией или картиной, но на самом деле представляло собою рисунок — точное изображение светофора на углу Хурнсгатан, мимо которого они проходили вечером несколько дней назад. Он был не просто потрясающе пойман — до мельчайших деталей и с какой-то математической строгостью. Светофор буквально светился. Хотя никто не учил Августа каким-либо правилам трехмерного изображения или тому, как художники работают со светом и тенью, сын, казалось, владел техникой в совершенстве. Красный глаз светофора сверкал им навстречу, и вокруг, тоже будто пылая, сгущалась осенняя темнота, а посреди улицы виднелся мужчина, показавшийся Франсу смутно знакомым. Лицо мужчины было схвачено только по брови. Он выглядел испуганным или, по крайней мере, неприятно удивленным, словно Август выбил его из равновесия и он шел чуть нетвердой походкой… Как, черт возьми, мальчик сумел это отобразить?
— Господи, — произнес Франс. — Неужели это сделал ты?
Август не кивнул, не помотал головой, а просто смотрел мимо него, в сторону окна, и у Бальдера возникло странное ощущение, что с этой секунды его жизнь изменится.
Микаэль даже толком не знал, чего ожидал: вероятно, представителя золотой молодежи, какого-нибудь юного щеголя… Но перед ним возник неотесанный невысокий парень в рваных джинсах, с длинными немытыми волосами и чуть сонным, насупленным взглядом. На вид ему было лет двадцать пять или меньше, кожа плохая, челка нависала на глаза, а губу рассекал довольно некрасивый шрам. Линус Брандель не выглядел парнем, обладавшим интересным материалом.
— Линус Брандель, полагаю?
— Точно. Извини, что опоздал. Наткнулся на знакомую девушку. Мы вместе учились в девятом классе, и она…
— Будем считать, что с этим уже разобрались, — прервал его Микаэль и повел к столику подальше от входа.
Когда к ним, тихонько улыбаясь, подошел Амир, они заказали два бокала пива «Гиннесс» и несколько секунд просидели молча. Микаэль не мог понять, почему он так злится. На него это не похоже — вероятно, дело все-таки в драме с «Сернер». Он улыбнулся Арне с компанией, внимательно их изучавшей.
— Я перейду прямо к делу, — сказал Линус.
— Отлично.
— Ты знаешь Super Craft?
Блумквист мало знал о компьютерных играх. Но о Super Craft слышал даже он.
— Только название.
— И всё?
— Да.
— Тогда тебе неизвестно, что эту игру отличает или делает такой специфической наличие особой AI-функции[12], благодаря которой ты можешь общаться с комбатантом на тему военной стратегии, не зная наверняка — по крайней мере, поначалу, — разговариваешь ты с реальным человеком или дигитальным созданием.
— Надо же, — произнес Микаэль. Ничто не интересовало его меньше, чем тонкости какой-то проклятой игры.
— Это маленькая революция в отрасли, и я, между прочим, участвовал в ее создании, — продолжал Линус Брандель.
