Ознакомительная версия.
– Я рад, что они вам понравились, – сказал он, сияя.
– По-моему, эти знаки стоят несколько дороже, нежели старые, покрытые черно-белой эмалью.
– Но зато, – сказал он гордо, – при массовом производстве их стоимость резко падает. Видите ли, прежде чем закупить несколько тысяч знаков для какого-нибудь хайвэя, их нужно заказать, отштамповать, покрасить и т. п. Новые же знаки изготавливаются на одном станке и по мере необходимости. Вряд ли вы знаете, что номера магистралей и любая другая информация переносится на металлические таблички с широких листов фотобумаги. Это значит, что нам пришлось бы заказать десятки тысяч таких цифр и соответственное количество заготовок транспарантов, а потом подбирать их по мере необходимости. Конечно, при новом способе некоторых затрат не избежать, но если заинтересовать другие штаты, то цена знаков значительно снизится. К тому же компания даже подписала в контракте особый пункт, что они согласны покрыть неустойку. Так что, на первых порах покупателей не очень волнует вопрос о текущих затратах.
Его несло и несло, как бюрократа, севшего на любимого конька. Я был рад, что находился в мертвой зоне, потому что, узнай он, что я думал, он бы выставил меня из своего кабинета.
Тут мистер Хатон иссяк, и я удалился.
Я обыграл мысль проехать в главную контору компании, но потом решил, что это все равно, что сунуть голову в пасть голодного зверя.
Я убрал в карман выданную мне карточку кампании и принялся изучать новенькую карту автодорог, которую он с гордостью мне вручил. Она имела выносную табличку нарядных новых знаков, которыми штат Огайо разукрасил свои хайвэи и которые не увеличивают платежей граждан, а также зеленые цифры на различных дорогах, сообщавшие о дате установки новых знаков. Внизу таблички крупным шрифтом стояло имя Особого Уполномоченного Дорог, а ниже и мельче – имя Хатона.
Дорога оказалась новая, и это была еще одна приятная неожиданность. Указатели и знаки летели миля за милей.
Я не знал, что меня ждет, и не был уверен, что ищу. Но я шел по какому-то следу. Судя по активности, как умственной, так и физической, после долгих недель депрессии у меня поднялось настроение и обострились ментальные способности. Радио в машине заливалось сладкозвучными песенками, какие может породить только Огайо, но меня это не трогало. Я искал нечто более существенное.
Я нашел его потом, в полдень, на полпути между Дейтоном и Цинциннати. Одна планка исчезла. За пятьдесят ярдов до перекрестка.
Я свернул туда, скрипя тормозами, и остановился, пытаясь объяснить логически свой импульсивный порыв.
Куда я свернул? Туда, где планка исчезла, или где планка оставалась на месте?
На помощь пришла память. Тогда, рядом с фермой Харрисонов, исчезла табличка «Десять часов». Харрисоны жили по левую сторону хайвэя. Тогда я послушался исчезнувшей таблички. Теперь пропала надпись «Два часа», поэтому я свернул на перекрестке направо и проехал до следующего, целого знака.
Вот те на! Я развернулся, помчался назад по основному хайвэю и проехал около пятидесяти миль, рассматривая пролетавшие вокруг знаки. Все, что были справа, имели перевернутый трилистник. Все, что были слева – повернуты на бок. Разница казалась такой незаметной, что только те, кто знали, в чем суть, могли отличить один от другого. Насколько я представлял себе, то же самое было и в другом направлении. Когда эмблема была вверх ногами, я сворачивал, когда лежала на боку – я ехал прямо.
Только откуда куда?
Я снова развернулся и помчался, следуя знакам.
В двадцати милях от основного хайвэя, где я увидел знак, означавший поворот, я наткнулся на еще одну табличку с исчезнувшей планкой. Она указывала левый поворот, я повиновался и выскочил на подъездную дорогу, ведущую к какой-то ферме.
Я свернул, решив разыграть заблудившегося человека и надеясь, что не встречу телепата.
Через несколько сотен ярдов от главной дороги я увидел девочку, которая быстро шла ко мне навстречу. Я остановился. Она взглянула на меня с насмешливой улыбкой и спросила, не может ли чем-нибудь помочь.
Я небрежно кивнул:
– Ищу старых друзей, которых не видел уже много лет. По фамилии Харрисон.
– Я не знаю никаких Харрисонов, – с улыбкой ответила она с огайским акцентом.
– Не знаешь?
– А где они живут?
Я смотрел на нее, надеясь, что не напоминаю ей волка, взирающего на бедного ягненка.
– О, они сказали, как их найти. Мне следовало свернуть с главного хайвэя на эту дорогу, проехать по ней двадцать миль и остановиться с левой стороны, когда увижу один из знаков, на котором кто-то сшиб одну табличку.
– Табличку? С левой стороны… – промямлила она, переваривая мои слова в своем мозгу. Ей было не больше семнадцати, загорелая, живая и здоровая от жизни на воле. Она меня поразила. Насколько я мог судить, она была частью всей этой мистерии. Не важно, что она сделает или скажет, но совершенно ясно, что тайные дорожные знаки-указатели ведут к этой ферме. А поскольку никто из семнадцатилетних не может совершенно безучастно взирать на дела родителей, то она должна быть осведомлена о некоторых их кознях.
После некоторого раздумья она произнесла:
– Нет, я не знаю никаких Харрисонов.
В ответ я фыркнул. На большее рассчитывать не приходилось, а теперь я уверился окончательно.
– Твоя родня дома? – спросил я.
– Да.
– Думаю, мне стоит расспросить их тоже.
Она пожала плечами.
– Пошли! – И, как бы исподволь, заметила: – А что, вы сами не удосужились разглядеть табличку почтового ящика?
– Нет. – Я быстро «прощупал» дорогу назад и, убедившись, добавил: – Его там не было.
– Тогда мы избавились от почтальона. Если вы не против, подбросьте меня до дома.
– Хорошо.
Она широко улыбнулась и быстро шмыгнула внутрь. В подходящем месте я съехал с дороги и двинулся к дому. Казалось, она заинтересовалась моей машиной, и, наконец, сказала:
– Я никогда прежде не сидела в такой машине. Новая?
– Пару недель, – сообщил я.
– Быстрая?
– Как прикажешь. Возьмет крутую дорожку на пятидесяти, если, конечно, у кого-то хватит на это ума.
– Давай посмотрим.
Я улыбнулся.
– Ни один дурак не возьмет эту дорогу на пятидесяти.
– А мне нравится быстро ездить. Мои братья катят тут на шестидесяти.
Это, насколько я заключил, была просто бравада юности. Я принялся быстро объяснять ей прелести быстрой езды, как вдруг из кустов у дороги выскочил кролик и бросился под радиатор.
Я вывернул руль. Машина свернула с узкой дороги и, чуть накренившись, въехала на склон. Я выпрыгнул бы на дорогу следом за кроликом, но тут девушка схватила меня за руку, стараясь удержаться на сиденье.
Ознакомительная версия.
